Гонения на христиан со стороны римских императоров в первые три века. Гонения на христиан в I-IV веках: правда и вымысел Гонения на христиан в риме выдуманы

Константин Великий. Бронза. IV в. Рим.

Около 285 г. н. э. в Наиссусе, у цезаря Флавия Валерия Констанция I Хлора, римского наместника в Галлии, и его жены Елены Флавий родился сын Флавий Валерий Константин. Сам Констанций Хлор был человеком скромным, мягким и учтивым. В религиозном отношении он был монотеистом, поклонялся богу солнца Солу, который во времена Империи отождествлялся с восточными божествами, в особенности с персидским богом света Митрой - богом солнца, богом договора и согласия. Именно этому божеству он и посвятил свою семью. Елена по одним источникам, была христианкой (в окружении Констанция было много христиан, и он относился к ним очень доброжелательно), по другим - язычницей. В 293 г. Констанций и Елена вынуждены были развестись по политическим мотивам, но бывшая жена занимала по-прежнему почётное место при его дворе. Сына Констанций должен был с юных лет отправить ко двору императора Диоклетиана в Никомедию.

К тому времени Христианская Церковь играла уже очень большую роль в жизни Империи и христианами были миллионы людей - от рабов до высших чиновников государства. Много христиан было и при дворе в Никомедии. Однако в 303 г. Диоклетиан под влиянием своего зятя Галерия, грубого и суеверного язычника, решил уничтожить Христианскую Церковь. Начались самые страшные гонения на новую религию общеимперского характера. Тысячи и тысячи людей были зверски замучены за одну принадлежность к Церкви. Именно в этот момент юный Константин оказался в Никомедии и был свидетелем кровавой вакханалии убийств, вызвавшей в нём скорбь и сожаления. Воспитанный в обстановке веротерпимости, Константин не понимал политики Диоклетиана. Сам Константин продолжал чтить Митру-Солнце, и все его помыслы были направлены на то, чтобы укрепить своё положение в той сложной обстановке и найти дорогу к власти.

В 305 г. император Диоклетиан и его соправитель Максимиан Геруклий отказались от власти в пользу преемников. На востоке Империи власть перешла к Галерию, а на западе - к Констанцию Хлору и Максенцию. Констанций Хлор был уже тяжело болен и просил Галерия отпустить его сына Константина из Никомедии, но Галерий оттягивал решение, опасаясь соперника. Только через год Константину, наконец, удалось получить согласие Галерия на отъезд. Смертельно больной отец благословил сына и передал ему командование войсками в Галлии.

В 311 г. страдающий неизвестным недугом Галерий решил прекратить гонения на христиан. Видимо, он подозревал, что его болезнь - "месть бога христиан". Поэтому он позволил христианам "свободно собираться на свои сходки" и "возносить молитвы о безопасности императора". Через несколько недель Галерий умер; при его преемниках гонения на христиан возобновились, правда в меньших размерах.

Максенций и Лициний были двумя Августами, а Константин провозглашён сенатом Главным Августом. На следующий год на западе Империи началась война между Константином и Максенцием, поскольку Максенций претендовал на то, чтобы стать единоличным правителем. Лициний примкнул к Константину. Из 100-тысячного войска, расквартированного в Галлии и находящегося в распоряжении Константина, он смог выделить только четвёртую часть, а у Мак-сенция было 170 тыс. пехоты и 18 тыс. конницы. Поход Константина на Рим начинался, таким образом, в неблагоприятных для него условиях. Языческим богам были принесены жертвы, для того чтобы боги приоткрыли будущее, и их предсказания были плохими. Осенью 312 г. небольшая армия Константина подошла к Риму. Константин как бы бросал вызов вечному городу - всё было против него. Именно в это время религиозному цезарю стали являться видения, укрепившие его дух. Сначала он увидел во сне в восточной части неба огромный огненный крест. А вскоре ему явились ангелы, говорящие: "Константин, сим победишь". Вдохновлённый этим, цезарь приказал начертать на щитах солдат знак имени Христа. Дальнейшие события подтвердили видения императора.

Повелитель Рима Максенций не покидал города, получив предсказание оракула, что погибнет, если выйдет за ворота Рима. Войсками успешно командовали его полководцы, опираясь на огромный численный перевес. Роковым днём для Максенция стала годовщина получения им власти - 28 октября. Сражение вспыхнуло под стенами города, и солдаты Максенция имели явный перевес и лучшую стратегическую позицию, но события как бы подтверждают пословицу: "Кого Бог хочет наказать, того он лишает разума". Внезапно Максенций решил обратиться за советом к "Сивиллиным книгам" (сборник изречений и предсказаний, служивший для официальных гаданий в Древнем Риме) и прочёл в них, что в этот день погибнет враг римлян. Воодушевлённый этим предсказанием, Максенций покинул город и появился на поле боя. При переходе Мульвинского моста возле Рима мост обрушился за спиной императора; войска Максенция охватила паника, они бросились бежать. Сдавленный толпой, император упал в Тибр и утонул. Даже язычники видели в неожиданной победе Константина чудо. Сам же он, конечно, не сомневался, что обязан своей победой Христу.

Именно с этого момента Константин стал считать себя христианином, однако крещения пока не принимал. Император понимал, что укрепление его власти неизбежно будет связано с поступками, противоречащими христианской нравственности, и поэтому не спешил. Быстрое принятие христианской веры могло не понравиться сторонникам языческой религии, которых было особенно много в армии. Таким образом, сложилась странная ситуация, когда во главе империи стоял христианин, формально не являющийся членом Церкви, потому что пришёл он к вере не через поиски истины, а как император (кесарь), ищущий Бога, защищающего и освящающего его власть. Это двусмысленное положение впоследствии стало источником многих проблем и противоречий, но пока, в начале своего правления, Константин, как и христиане, испытывал воодушевление. Отражением этого является Миланский эдикт о веротерпимости, составленный в 313 г. императором Запада Константином и императором Востока (преемником Галерия) Лицинием. Этот закон существенно отличался от указа Галерия 311 г., к тому же плохо исполнявшегося.

Миланский эдикт провозглашал веротерпимость: "Свободы в религии стеснять не должно, напротив, нужно предоставить право заботиться о Божественных предметах уму и сердцу каждого, по собственному его произволению". Это был очень смелый шаг, имевший огромное значение. Провозглашённая императором Константином религиозная свобода надолго осталась мечтой человечества. Сам же император впоследствии не раз изменял этому принципу. Эдикт предоставлял христианам право распространять своё учение и обращать других людей в свою веру. До сих пор это им было запрещено как "иудейской секте" (обращение в иудаизм по римским законам каралось смертью). Константин приказал вернуть христианам всё имущество, конфискованное во время преследований.

Хотя в период правления Константина провозглашённое им равноправие язычества и христианства соблюдалось (император разрешал родовой культ Флавиев и даже строительство храма "своему божеству"), все симпатии власти были на стороне новой религии, и Рим украсила статуя Константина с поднятой для крестного знамения правой рукой.

Император внимательно следил за тем, чтобы Христианская Церковь обладала всеми привилегиями, которыми пользовались языческие жрецы (например, освобождением от казённых повинностей). Более того, вскоре епископам дали право юрисдикции (ведения суда, судопроизводства) в гражданских делах, право отпускать рабов на свободу; тем самым христиане получили как бы свой собственный суд. Через 10 лет после принятия Миланского эдикта христианам было разрешено не участвовать в языческих празднествах. Таким образом, новое значение Церкви в жизни Империи получило юридическое закрепление почти во всех областях жизни.

Политическая жизнь Римской империи между тем шла своим чередом. В 313 г. Лициний и Константин остались единственными властителями Рима. Уже в 314 г. Константин и Лициний вступили в борьбу между собой; император-христианин победил в двух сражениях и добился присоединения к своим владениям почти всего Балканского полуострова, а ещё через 10 лет между двумя соперничающими владыками произошло решающее сражение. У Константина было 120 тыс. пехоты и конницы и 200 небольших судов, а у Лициния - 150 тыс. пехоты, 15 тыс. конницы и 350 больших трёхвёсельных галер. Тем не менее войско Лициния было разбито в сухопутном бою под Адрианополем, а сын Константина Крисп разгромил флот Лициния в Геллеспонте (Дарданеллах). После ещё одного поражения Лициний сдался в плен. Победитель обещал ему жизнь в обмен на отречение от власти. Однако драма на этом не закончилась. Лициний был выслан в Фессалоники и через год казнён. В 326 г. по приказу Константина был убит и его десятилетний сын, Лициний Младший, несмотря на то что его мать, Констанция, была сводной сестрой Константина.

Одновременно с этим император повелел убить и своего родного сына Криспа. Причины этого неизвестны. Одни современники считали, что сын участвовал в каком-то заговоре против отца, другие - что его оклеветала вторая жена императора, Фауста (Крисп был сыном Константина от первого брака), стремясь расчистить дорогу к власти для своих детей. Через несколько лет погибла и она, заподозренная императором в нарушении супружеской верности.

Несмотря на кровавые события во дворце, римляне любили Константина - он был сильным, красивым, вежливым, общительным, любил юмор и отлично владел собой. В детстве Константин не получил хорошего образования, но образованных людей уважал.

Внутренняя политика Константина заключалась в постепенном содействии превращению рабов в зависимых крестьян - колонов (одновременно с ростом зависимости и свободных крестьян), укреплении государственного аппарата и увеличении налогов, в широком предоставлении сенаторского звания богатым провинциалам - всё это усиливало его власть. Император распустил преторианскую гвардию, справедливо считая её источником внутригосударственных заговоров. К службе в армии широко привлекались варвары - скифы, германцы. При дворе было очень много франков, и Константин первым открыл варварам доступ к высшим должностям. Однако в Риме император чувствовал себя неуютно и в 330 г. основал новую столицу государства - Новый Рим - на месте торгового греческого города Византия, на европейском берегу пролива Босфор. Через некоторое время новая столица стала называться Константинополем. С годами Константин всё больше и больше тяготел к роскоши, и его двор в новой (восточной) столице был очень похож на двор восточного владыки. Император одевался в пёстрые шёлковые, расшитые золотом одежды, носил накладные волосы и ходил в золотых браслетах и ожерельях.

В целом 25-летнее правление Константина I проходило мирно, если не считать начавшейся именно при нём церковной смуты. Причиной этой смуты кроме религиозно-богословских споров было то, что взаимоотношения императорской власти (кесаря) и Церкви оставались невыясненными. Пока императором был язычник, христиане решительно защищали свою внутреннюю свободу от посягательств, но с победой императора-христианина (пусть пока и не принявшего крещения) ситуация принципиально менялась. По традиции, существовавшей в Римской империи, именно глава государства был верховным арбитром во всех, в том числе и религиозных, спорах.

Первым событием был раскол в Христианской Церкви Африки. Часть верующих были недовольны новым епископом, так как считали его связанным с теми, кто отрёкся от веры в период гонений при Диоклетиане. Они выбрали себе другого епископа - Доната (их стали называть до-натистами), отказались подчиняться церковным властям и обратились к суду кесаря. "Какое безумие требовать суда от человека, который сам ожидает суда Христова!" - воскликнул Константин. Действительно, ведь он даже не был крещён. Тем не менее, желая мира для Церкви, император согласился выступить в роли судьи. Выслушав обе стороны, он решил, что донатисты не правы, и тут же проявил свою власть: их вожди были отправлены в изгнание, а имущество Церкви донатистов конфисковано. Это вмешательство власти во внутрицерковный спор противоречило духу Миланского эдикта о веротерпимости, однако было воспринято всеми как совершенно естественное. Ни епископы, ни народ не возражали. Да и сами донатисты, жертвы гонений, не сомневались в том, что Константин имеет право разрешить этот спор, - они лишь требовали, чтобы гонения обрушились на их противников. Раскол породил взаимное озлобление, а гонения - фанатизм, и настоящий мир в Африканскую Церковь пришёл ещё очень не скоро. Ослабленная внутренними смутами, эта провинция через несколько десятилетий стала лёгкой добычей вандалов.

Но самый серьёзный раскол произошёл на востоке Империи в связи со спором с арианами. Ещё в 318 г. в Александрии возник спор между епископом Александром и его диаконом Арием о личности Христа. Очень быстро в этот спор оказались втянуты все восточные христиане. Когда в 324 г. Константин присоединил восточную часть Империи, он столкнулся с ситуацией, близкой к расколу, что не могло его не удручать, поскольку и как христианин, и как император он страстно желал церковного единства. "Верните мне мирные дни и спокойные ночи, чтобы я, наконец, нашёл утешение в чистом свете (т. е. - единой Церкви. - Прим. ред,)", - писал он. Для решения этого вопроса он созвал собор епископов, который состоялся в Никее в 325 г. (I Вселенский или Никейский собор 325 г.).

Прибывших 318 епископов Константин принял торжественно и с большим почётом в своём дворце. Многие епископы были жертвами гонений Диоклетиана и Галерия, и Константин со слезами на глазах смотрел на их увечья и шрамы. Протоколы I Вселенского собора не сохранились. Известно лишь, что он осудил Ария как еретика и торжественно провозгласил, что Христос единосущен Богу-Отцу. Собор проходил под председательством императора и решил ещё несколько вопросов, связанных с богослужением. В целом для всей империи это было, конечно, торжеством христианства.

В 326 г. мать Константина Елена совершила паломничество в Иерусалим, где был найден крест Иисуса Христа. По её инициативе крест подняли и медленно поворачивали на четыре стороны света, как бы посвящая Христу весь мир. Христианство победило. Но до мира было ещё очень далеко. Придворные епископы, и прежде всего Евсевий Кесарийский, были друзьями Ария. На соборе в Никее они согласились с его осуждением, видя настроения подавляющего большинства епископов, но потом пытались убедить императора в том, что Арий осуждён ошибочно. Константин (всё ещё не принявший крещения!), конечно, прислушивался к их мнению и поэтому вернул Ария из ссылки и предписал, вновь прибегнув к своей императорской власти, принять его обратно в лоно Церкви (этого не произошло, так как Арий умер по дороге в Египет). Всех непримиримых противников Ария и сторонников Никейского собора, и прежде всего нового александрийского епископа Афанасия, он отправил в ссылку. Это происходило в 330-335 гг.

Вмешательство Константина привело к тому, что арианский раскол растянулся почти на весь IV век и изжит был только в 381 г. на II Вселенском соборе (Константинопольский собор 381 г.), но это случилось уже после смерти императора. В 337 г. Константин почувствовал приближение смерти. Всю жизнь он мечтал креститься в водах Иордана, но политические дела мешали этому. Теперь, на смертном одре, больше откладывать было нельзя, и перед смертью его крестил всё тот же Евсевий Кесарийский. 22 мая 337 г. император Константин I скончался в Аквирионском дворце, близ Никомедии, оставив трёх наследников. Прах его погребён в Апостольской церкви в Константинополе. Церковные историки нарекли Константина Великим и провозгласили его образцом христианина.

Значение Константина I Великого огромно. По сути с него началась новая эпоха и в жизни Христианской Церкви, и в истории человечества, получившая название "эпохи Константина", - период сложный и противоречивый. Константин первым из кесарей осознал всё величие и всю сложность сочетания христианской веры и политической власти, первым попытался осознать свою власть как христианское служение людям, но при этом неизбежно действовал в духе политических традиций и нравов своего времени. Константин дал Христианской Церкви свободу, выпустив её из подполья, и за это был назван равноапостольным, но однако он слишком часто выступал арбитром в церковных спорах, подчиняя тем самым Церковь государству. Именно Константин первым провозгласил высокие принципы веротерпимости и гуманизма, но не смог их претворить в жизнь. Начавшаяся дальше "тысячелетняя эпоха Константина" будет нести в себе все эти противоречия её основателя.

Почему веротерпимая империя притесняла и мучила христиан? Как этому способствовали законы «первого правового государства»? И как христиане сумели пережить период гонений? Лекцию читает Александр Дворкин, доктор философии (PhD) по истории средних веков.

Расшифровка:

Здравствуйте, меня зовут Александр Леонидович Дворкин, я профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, где я преподаю два совсем разных предмета: история церкви и сектоведение. У меня докторская степень по средневековой истории из Фордхемского университета, он находится в городе Нью-Йорк, в штате, соответственно, тоже Нью-Йорк, где я защитил свою докторскую диссертацию под руководством протопресвитера отца Иоанна Мейендорфа. Тема нашей лекции, она двояка, с одной стороны, это гонения в Римской империи на христианство и каким образом христианству удалось выстоять и завоевать Римскую империю, и вторая тема, это такая противоречивая в современном мире фигура, как император Константин, которого в православной церкви мы считаем святым, признаём как равноапостольного, в то время как оно является среди многих протестантских богословов и историков, и тем более современных сектантских писателей, является одной из самых ненавистных фигур.

Начнём с Римской империи, начинаем с общеизвестного факта, что христианство зародилось в Римской империи, в её восточной провинции Иудее, но быстро распространилось по всей империи. Вот это карта Римской империи второго века, в первом веке, когда появилось христианство, она выглядела немного по-другому, но, в принципе, ненамного отличалась. То есть все эти громадные территории вокруг Средиземного моря, большая часть Западной Европы, Балканский полуостров, полуостров Малая Азия – всё это принадлежало Римской империи, даже вот во втором веке в период наибольшего распространения она дотягивалась до Персидского залива. Но это, скажем, не так долго было. Но вообще это, так сказать, база европейской цивилизации. Это западное и восточное Средиземноморье.

Конечно, нам сейчас трудно представить, насколько это громадная территория, поскольку сейчас долететь из конца в конец сколько там, два, два с половиной часа? Тогда… сейчас мы измеряем наши расстояния часами, сколько долететь из конца в конец, сколько доехать из конца в конец, а тогда расстояния измерялись неделями или месяцами. Сколько дойти. Потому что основная часть путешествий была либо пешая, потому что вьючные животные были дороги, могли пользоваться ими только достаточно богатые люди, а так, если были вьючные животные, то обычно их загружали различными предметами, различным грузом, люди всё равно шли пешком. И, конечно, это были чрезвычайно долгие и опасные путешествия, большая часть людей никогда не видела дальше линии горизонта вокруг того места, где они жили. Но тем не менее, представление о том, что они живут в самой цивилизованной части мира, во вселенной, собственно, Ойкумене, Ойкумена – греческое слово, вселенная – это там, где обитаемый мир. За пределами вселенной живут дикие люди, варвары, которые вселенной не принадлежат. И второй способ путешествия – это по морю, вся империя – она вокруг Средиземного моря, Средиземное море – это внутреннее озеро Римской империи, это, конечно, более быстрый способ путешествия, и, скажем, считалось более комфортабельным, хотя, конечно, нам трудно представить все комфорты этого путешествия, я всё время сравниваю, на самолёте летишь девять часов, особенно если самолёт перегружен, и так тебя зажмут, что через 9 часов встаёшь, и тут болит, и там болит. А если представить, что площадь среднего корабля во времена апостола Павла примерно такая же, как площадь среднего самолёта. У самолёта загрузка 200 человек, а загрузка корабля… он только покороче и пошире, а так площадь такая же. Если загрузка самолёта – 200 человек, то загрузка корабля – 500 человек. И средний путь, вот, скажем, как апостол Павел путешествовал из берегов Палестины до Рима, но это как повезёт, зависит от ветров и прочее, но в среднем от шести недель и дальше. Шесть недель – это очень быстро, да. Дальше до восьми, десяти недель. Людьми набито, их трясёт, их качает, и, когда людей качает, им делается плохо, и, поскольку людьми набито, делается плохо и на соседа, гнилая пища, протухшая вода. Можно себе все комфорты этого путешествия представить. Плюс, конечно, билеты очень дорогие. Поэтому люди путешествовали мало.

Сейчас, конечно, у нас много паломнических путешествий, приглашают “по следам апостола Павла”, там изображается, как апостол Павел бодренько с палочкой отстукивает, говорят, комфортабельные автобусы с кондиционером. На самом деле, конечно, всё было не так, потому что когда идёшь по этим знаменитым римским дорогам, и когда между населёнными пунктами несколько дней пути, и жара, и холод, и всё нужно нести на себе, и какую-то еду, и какую-то воду, и одеяло какое-то, и смену одежды. И когда приходишь на постоялый двор, это именно что двор, на котором в лучшем случае получишь охапку соломы, на которую расстелить свою одежду, чтобы на ней спать, плюс разбойники, плюс дикие звери, и так далее. То есть, в общем, это совсем другие условия.

Нужно сказать, что Римская империя была уникальным государством. Она была уникальным государством, потому что впервые эти территории были объединены воедино. И действительно Римская империя была цивилизованным государством. Это было правовое государство, в котором были законы, законы соблюдались. Более-менее, конечно, но всё-таки больше, чем в каких-либо других государствах до него, или в тех государствах, которые существовали по соседству. В основном, конечно, мы говорим о Персидской империи, она была Персидская, потом Парфянская, потом опять Персидская, для простоты я буду называть Персидской, которая была главным геополитическим соперником Римской империи, и, собственно, единственное цивилизованное, хотя совсем другая цивилизация, государство на его границах. Всё остальное – это были варварские племена по всему остальному периметру. И, по мере того, как империя расширилась, она их цивилизовывала, и была такая идея цивилизации этих варварские племён, то есть они включались во вселенную, они включались в единое пространство и приобщались к Romanitas. Это очень трудно перевести, римскость, некая римскость, которая значила и высшую цивилизацию, и высшую культуру. Этот термин продержался очень долго, то есть в раннее и среднее Средневековье все понимали, что есть вот этот romanitas, который стал ещё, правда, соединяться с христианством, но это высшая культура, к которой все окружающие племена и народы стремились.

Хорошо. Конечно, все знают о силе римских легионов, которые завоёвывали все эти пространства. И, безусловно, римляне гордились своими легионами и считали, что, действительно, это очень важно, что у них непобедимые легионы. Но, тем не менее, они считали, что мир они завоевали не просто благодаря силе своих легионов, а легионы их сильны, потому что римляне особенно благочестивы. Потому что наша империя, она почитает всех богов. И действительно, Римская империя была потрясающе веротерпимой империей. Это была языческая империя, и там были самые разные культы. Все народы, которые завоёвывала Римская империя, видите, тут обозначены провинции, это были когда-то какие-то местные народы, у которых были свои государства, у них у всех, естественно, были свои боги. Римляне почитали абсолютно всех богов, они считали, что если какие-то местные боги позволили завоевать их территорию, то, значит, эти боги им благоволят. И благоволят они за их, римлян, особое благочестие. Поэтому, безусловно, всех местных богов нужно почитать. Ни в коем случае нельзя с ними ссориться. Зачем? Они нам помогли, они обидятся, и их народ, которому они покровительствуют, они подчинили нам, значит, эти боги за нас. Поэтому все местные божества поощрялись, всюду римляне поддерживали местные языческие культы. Они даже помогали строить местные храмы, они способствовали паломничествам, и так далее. Был, единственное, закон в самом Риме, что в Риме не позволялось возводить храмы богам других народов. Потому что у нас Рим, у нас римские боги. Но интересно, что этот закон очень быстро перестал соблюдаться. Он оставался, но не соблюдался, потому что в Рим приезжали представители других народов, если перевести на современный язык, были постоянные представительства, постпредства других народов, которые лоббировали их интересы, соответственно, они молились своим богам у себя дома, постепенно появлялись и храмы, и постольку, поскольку все эти народы принадлежали опять же империи, в общем это терпелось. И многие римляне стали интересоваться восточными религиями, и вполне это тоже позволялось. Язычество, можно сказать, было государственной религией для Римской империи с её инклузивизмом, для язычества характерен инклузивизм, то есть включают всё новых и новых богов, божества, которые каждое за что-то отвечает. Потому что язычество обожествляет абсолютно всё, то есть есть и боги народов, и боги географических каких-то мест: бог горы, бог ручья, бог леса, и так далее, боги разных человеческих состояний: любви, войны, мира, природных явлений: молнии, бури, моря, и так далее. Это всё обожествлялось, и со всеми богами нужно было поддерживать хорошие отношения, ну и на всякий случай приносить им жертвы. Соответственно, они отвечают благоволением.

Те критерии, которые были в Римской империи для признания любой религии, которая существует на её территории, это, скажем, два с половиной критерия. Первое: религия должна быть древней. Это очень важно, потому что для римлян, для римского сознания древность была синонимом истинности. Если что-то долго продержалось, значит, это истинно. Поэтому в Риме существовало очень много совершенно абсурдных обрядов, но они были древние, и их было нужно соблюдать. Один пример, достаточно анекдотичный, но в то же время очень характерный. В Риме раз в году проводили праздник, вспоминали, как тогда ещё маленький Рим был спасён от нашествия диких галлов. Ну, все знают поговорку, как гуси Рим спасли, когда собаки проспали, а гуси загагакали, соответственно, все защитники проснулись и галлов отбили. С тех пор в храме супруги Юпитера Юноны были сакральные гуси, которые там жили, их кормили, они жили в довольстве и умирали своей смертью. Раз в году их выносили на Капитолий, где распинали собаку, в расплату за тех собак, которые проспали. А гусей выносили на золотых подушках, чтобы они насладились смертью собаки. Был такой обычай, он не был древний, и его неукоснительно соблюдали.

То есть первое, религия должна была быть древней, второе – религия должна была быть народной. То есть она принадлежит и покровительствует какому-нибудь народу. Это тоже очень важно. И третий критерий, или, скажем, половина критерия, я сказал, два с половиной, это вот этот самый инклузивизм. То есть все должны признавать всех. Никто не может никакую религию отвергать. То есть никого не заставляли никому поклоняться, не хочешь – не надо. Но не отвергай. И в этом смысле веротерпимость Римской империи простиралась до того, что человеку в принципе не обязательно было верить в богов. То есть ты не хочешь – не верь, но соблюдай публичный обряд. Весь смысл и вся сила в соблюдении, чтобы всё шло, как заведено. Соблюдай обряд. Раз в году проходит праздник, приди на праздник, принеси жертву, всё в порядке. Перед тем, как приступить к торжественной трапезе, отлей немного вина богам, всё в порядке. При этом интеллекуалы, философы могли между собой потешаться над разными языческими сказками о похождениях богов, рассуждать о том, что никаких богов нет, это сколько угодно. Но это вы между собой делайте что хотите, главное, чтобы всё шло как положено, потому что тогда это даёт благосостояние империи, и тогда мы, римляне, особенно благочестивы. Благочестие понималось исключительно как внешние действия.

Конечно, вот с этим самым третьим полупунктом была проблема с еврейским культом. потому что иудеи… Да, безусловно, религия была древняя, неоспоримо, религия была народная, но они не признавали никаких других богов. С этим была серьёзная проблема. Но римляне быстро выучили, что иудеи – народ жестокосердный, жестоковыйный, поэтому лучше с ними не связываться, потому что хорошего не будет. Плюс, конечно же, если вот посмотреть, Иудея находится на восточной границе, как раз на границе с главным геополитическим соперником – Персидской империей. Если что, начнут бунтовать, соответственно, такая очень тонкая геополитическая обстановка на Востоке окажется нарушенной, и, соответственно, это тоже ни к чему хорошему не приведёт. Плюс иудейские обычаи считали грязными, очень неэстетичными, это обрезание, потом очень такими глупыми, потому что они не едят так много разной вкусной пищи, которую все любят, свинину, устрицы особенно. Насчёт устриц у римлян была особая страсть, устрицы все очень любили, все богачи держали свои устричные садки… Ну, и асоциальные, потому что они опять же не участвовали во всех общественных мероприятиях. Поэтому ладно, пусть себе иудеи существуют, потому что мало кто с такой неприятной религией когда-нибудь согласится, согласится с ними иметь дело. Поэтому их более-менее оставляли в покое, был такой компромисс, что в храме ежедневно приносили жертву о здравии императора, ну и на этом более-менее так и договорились.

И вот в этой империи появилось христианство. Как мы знаем, христианство появилось в Иудее, и первые два-три десятилетия оно существовало в основном на территории Иудеи, где были достаточно ожесточённые споры, но римляне пока ещё не отличали христианство от религий иудеев, и соответственно, воспринимали это как внутриеврейские споры, в которые лучше не вмешиваться. Правда, Светоний пишет, что в 51 году император Клавдий изгнал иудеев из Рима из-за споров о каком-то Хрестусе, Светоний считал, что это какой-то иудейский вождь, который был в Риме, то есть очевидно, что это связано с самой первой проповедью христианства в Риме. Очевидно, что Светоний считал, что это глубоко еврейские споры, которые никому не интересны, раз споры, значит, мешают общественному порядку, то император Клавдий, божественный Клавдий, как он его называл, вполне разумно их изгнал из города.

Кто основал римскую церковь, нам не известно. То есть есть общепринятая точка зрения, что первым римским епископом был Пётр, это неправда. Пётр никогда не был римским епископом. Во-первых, Пётр был апостолом, апостол и епископ – это совершенно разные призвания, разные служения, во-вторых, римская церковь была основана задолго до прибытия туда Петра, даже задолго до прибытия туда апостола Павла. Апостол Павел пишет своё “Послание к римлянам”, когда его первый раз везут в Рим на суд к императору Нерону, уже, собственно, римская церковь существует. То есть, очевидно, она была основана каким-то апостолом из семидесяти, но каким, неизвестно. Первым римским епископом был Лин, это мы знаем от святого Иринея Леонского. И, собственно, первое гонение на христиан происходит в Риме в 64 году. В 64 году вспыхивает пожар в Риме, действительно поджёг император Нерон, или нет, вероятнее всего, всё-таки не он его поджигал, но в любом случае поползли слухи, что сделал это он. Ему нужно было найти какого-то козла отпущения, и было принято решение обвинить в этом христиан. Что это показывает, что к 64 году христиане в Риме были достаточно известны, и римляне их уже отличали от иудеев. То есть между 51 годом и 64 годом 13 лет, вот за эти 13 лет… Во-первых, известно, что опять в Рим после краткого изгнания Клавдием они вернулись, и дальше христиане уже достаточно известны.

Наверное, все больше знают про это гонение из книги Сенкевича “Камо грядеши”, где почти всё неправда, потому что это книга написана после первого ватиканского собора, и, соответственно, всё богословие первого ватиканского собора, папская непогрешимость и прочее, которое там появляется… Понятно, что в 64 году никаких катакомб ещё не было, и христиане вообще никогда ни в каких катакомбах не прятались. Катакомбы появились, первое подземное кладбище под названием “катакомбас” было римской церковью приобретено в конце 2 века папой Дамасом, и приобретено оно было не для того, чтобы прятаться, а для того, чтобы просто иметь своё кладбище, на котором хоронить своих людей. В любом случае первое гонение, вот тут я сказал, что римская империя была правовым государством. Но вот это вот первое гонение было абсолютно беззаконным. И это признавали все: Тацит, который позже писал свою “Историю”, писал о нероновых гонениях, Тацит христиан не любил, он говорил, что это очень вредное суеверие, которое, безусловно, достойно самой жёсткой кары, но кара должна быть по закону. То есть должен быть суд, должен быть приговор, и так далее. Нероновское гонение было абсолютно произвольным, просто христиан обвинили. Было убито, по всей видимости, несколько тысяч человек, самые жестокие кары, которые могли прийти в воспалённое воображение Нерона. Людей отдавали на растерзание диким зверям на арене цирка, людей поджигали, устраивали живые факелы, казнили по-разному, но при всей жестокости этого гонения, оно было, во-первых, очень кратким, во-вторых, ограничено пределами Рима и ближайших окрестностей. За этими пределами христиан не трогали. Можно сказать, что это выражение Тертулиана, что первые несколько веков христианство существовало под покровом иудейства. И были местные иудейские гонения, но они также были локализованы, и постольку, поскольку иудеи тоже не имели возможности и юридического права казнить, то не были такими, то есть, безусловно, жертвы были, но их было достаточно мало. То есть вопрос был, до какой поры это продлится.

Юридическая база для гонений была дана императором Трояном. Троян правил с 98 по 117 год, Троян был представителем династии Антонинов. Антонины – это второй век после Рождества Христова, и это как раз максимальное расширение Римской империи, это самый расцвет Римской империи, когда границы далеко, море очищено от пиратов, дороги спокойны, экономика процветает, налоги достаточно низкие, императоры Антонины все как один оказались очень умелыми администраторами, способными полководцами, и по римским понятиям они были, скажем так, не очень жестокие и достаточно симпатичные люди. Ну, понятно, “симпатичные люди” – вопрос такой относительный, но в сравнении со многими другими намного лучше. В общем, правители очень хорошие, империя процветала. Именно при них и начались гонения, и была создана юридическая база.

В общем, получилась такая парадоксальная вещь: чем хуже был император, тем меньше ему было дело до христиан, у него были какие-то другие проблемы. А когда император хороший, который вникает во все детали правления, то тогда он, собственно, на христиан тоже обращает внимание. Начало гонений, то есть юридическая база для гонений была создана Трояном в ходе его переписки с его другом Плинием Секундом, который известен больше, как Плиний Младший. Троян назначил его губернатором Вифинии, Вифиния – это область в Малой Азии, очень богатая сельскохозяйственная область, и, в общем, он ему дал такой жирный губернаторский пост для своего друга. Но Плиний оказался таким очень добросовестным и активным губернатором, приехал, стал вникать во все местные обычаи, экономика, как всё работает, чтобы налоги правильно платили. И тут он столкнулся с проблемой, что очень сильно понизились налоги, потому что под вопросом торговля мясом. Дело в том, что очень многие языческие храмы торговали мясом животных, потому что животных приводили в храм, приносили там в жертву. Как приносят в жертву, понятно, внутренности и жир сжигается богам, что-то идёт жрецам, а большая часть продаётся населению. Люди приходят в храм как на мясной рынок и покупают себе мясо. Так вот, в Вифинии в начале 2 века было такое значительное количество христиан, что мясо не распродавалось. Поскольку христиане идоложертвенного мяса не приобретали, при храмах, естественно, поскольку мясо проносится в жертву, оно идоложертвенное, а мясо – неликвидный товар, быстро портящийся, сегодня не продашь – завтра уже всё. Соответственно, мясные продажи страдали, налоги в казну значительно уменьшились. Плиний стал разбираться, арестовали нескольких христиан, кого-то подверг пыткам, кого-то казнил, но никак не мог понять, что с этим делать. Он об этом пишет длинное подробное письмо своему другу императору Трояну с вопросом, как поступать. Потому что, говорит, ходят разные слухи про христиан, что они собираются на какие-то оргии по ночам, что практикуют они кровосмесительство, этот слух происходит, очевидно, от того, что христиане называли друг друга “братья” и “сёстры”, что они занимаются каннибализмом, это, понятно, слухи о причастии. Ну и, естественно, атеисты, потому что не признают богов. Соответственно, “что с ними делать? Я нескольких арестовал, нескольких подверг пыткам, они признались, что они христиане, но уверяют, что ничего плохого не делали, что собирались по ночам, питались самой обычной пищей, молились за власти и за императора. Были несколько человек, которые сказали, что они были христианами, а потом оставили это, но даже они ничего плохого сказать не могли. И как поступать, как относиться к доносам, потому что люди посылают доносы, как поступать с теми людьми, которые были христианами, но перестали ими быть, как поступать с теми, которые упорствуют в своём вредном заблуждении?” И так далее. Троян ответил достаточно коротко, ему это всё как-то не очень интересно. Он сказал, что, безусловно, те, которые настаивают на своём вредном заблуждении, их нужно казнить, если они отказываются от этого, и даже если есть подозрения, что они были христианами, а сейчас нет, и подтверждают это жертвой нашим богам, то тогда их отпускать. И к анонимным доносам не прислушиваться. То есть официальное письмо императора – это закон. То есть, иными словами, император Троян признал, что сама принадлежность к христианству должна караться смертной казнью. Да, при том, что к анонимным доносам не прислушиваться, но всё-таки сама принадлежность… То есть вас, христиан, не должно быть.

Тут я должен пояснить кое-что о римском законодательстве. Дело в том, что в Риме не было должности государственного прокурора. То есть государство не возбуждало уголовные дела. Для того, чтобы было возбуждено уголовное дело, необходим был человек, который подал бы заявление или донос. Анонимные доносы на христиан Троян запретил, сказал на анонимные доносы не обращать внимания. Проблема с доносом неанонимным была в том, что если человека обвиняешь в преступлении, и расследование этого преступления не подтверждает, то доносчику полагается такая же казнь, которая положена за это преступление. То есть если я просто хочу подвинуть забор на 2 метра на территорию своего соседа и решаю, что хорошо это сделать, написав на него донос с тем, что он христианин, то я очень сильно рискую. Не вдвое больше, такая же, да. Написать на него заведомо ложный донос, я очень рискую, рискую достаточно серьёзно. И даже если, предположим, я действительно подозреваю, что он христианин, а вдруг он откажется? И что тогда? То есть, в общем-то, этот закон троянов, он позволил христианству существовать.

Доносы, они то ли есть, то ли нет, они всегда были, но весь ужас этого положения заключался в том, что когда человек, когда принимал крещение, фактически селился в камере смертников, из которой его в любой момент могли вызвать. И дальше он должен был ответить на самый главный вопрос своей жизни. Либо сказать, что он со Христом, и умереть во Христе, либо отречься от Христа и остаться жить в этом мире, но остаться без Христа в жизни вечной.

И тут мы видим, что как раз те критерии, которые предъявлялись дозволенным религиям, они христианству совершенно не соответствовали. Христианство с римской точки зрения было совершенно не древним, потому что иудеи уже постарались доказать, что это не древнее, это нововведение, которое к нам не имеет отношения. Она была не народной, потому что христиане обращались ко всем народам и проповедовали среди всех народов. И, конечно, христианство признавало только Христа, никому другому христиане поклоняться не могли. И дальше, конечно, была очень большая работа апологетов, следующее поколение богословов, которые писали свои апологии, то есть защитительные обращения к сенату, к императору, к общественному мнению, доказывали, что христианство вполне достойно того, чтобы его признать позволенной религией в Римской империи, что христиане не заслуживают казни, что христиане развеивали слухи о каких-то непотребствах, которые творятся среди христиан, они объясняли, что христиане молятся за существующие власти, что они добропорядочные граждане, что никакой казни они не заслуживают. Они доказывали, что христианство – это древняя религия, является магистральным продолжением Ветхого Завета, их усыновлённые дети, Новый Израиль, и так далее. Всё это было. И чем далее, тем апологии более усложнялись, потому что эти дикие слухи отходили в прошлое, и уже серьёзные философы возражали христианству, они начинали изучать христианское учение, чтобы возразить на философской уровне, и апологии тоже делались всё более и более философскими и сложными.

Но гонения продолжались. И ранней церкви тоже важно было выработать своё отношение к мученичеству. И, конечно, нужно сказать несколько слов о том, что значит мученичество в христианском понимании. Потому что проблема с мученичеством – это то, что на русский язык это слово переведено не совсем правильно. Греческое слово “мартис” значит “свидетель”. У нас это просто перевели как “мученик”, так что весь акцент на мучениях. И часто люди даже употребляют, мол, он болеет, такие боли терпит, он мученик. Или там у неё муж пьёт, она терпит, вот она мученица. Тут просто слово “мученик” путают со словом “страдалец”. Потому что главный смысл – это “свидетель”. Даже в современном греческом языке свидетель в суде называется “мартис”. Мученик – это свидетель Христов, который свидетельствует о Христе в любых обстоятельствах, в том числе даже перед угрозой смерти.

Интересно, что, может быть, самый известный среди апологетов, святой Юстин, философ, который жил во 2 веке и был учеником святого Поликарпа Смирнского, кто, в свою очередь, был учеником Иоанна Богослова, то есть это ещё совсем близко от апостолов. Юстин философ, это одна, если переводить в современные реалии, это профессор философии. То есть кончил специальную философские школу и получил докторскую степень, это паллиум, плащ такой специальный, в современной коваленте (?) это как докторская степень, паллиум, который давал ему право основывать свою философскую школу. Он всю жизнь, всю свою юность искал истинную философию, покуда не познакомился с Поликарпом Смирнским, который рассказал ему о христианстве, и Юстин-философ понял, что христианство и есть истинная философия. Потом он тоже погиб мученической смертью, его казнил император из династии Антонинов Марк Аврелий, который тоже был философом. То есть философ казнил философа. У Юстина-мученика, у Юстина-философа потрясающее прозаическое объяснение мученичества. Он говорит: «У нас есть заповедь против лжесвидетельства. Мы не можем лжесвидетельствовать. Поэтому, когда нас спрашивают, мы говорим, что мы христиане». То есть это очень важно, понимаете, никакой экзальтации, никакой театральности и прочего, а такое подчёркнуто приземлённое объяснение. Потому что, что греха таить, в ранней церкви тоже были какие-то там экзальтированные люди, и которые умирали, проклиная своих мучителей. И когда есть такое свидетельство ценой своей жизни, церкви было очень важно определиться, как к этому относиться. И, в общем-то, по какому-то негласному консенсусу мученичество Поликарпа Смирнского было признано образцом, которому было принято подражать.

Поликарп Смирнский – это учитель Юстина-философа. Он был уже очень пожилым человеком, он был епископом города Смирна, это тут, в Малой Азии, Эгейское побережье, это сейчас в Турции, Измир называется. И были гонения, за ним пришли, ему было 87 лет, он был очень пожилым человеком. Паства его его убедила укрыться в загородном имении. Он ушёл, но продолжался розыск, на него поступил донос, и в конце концов полиция его отыскала. Пришла, стала стучаться в дверь. Ученики Поликарпа, которые были рядом, сказали: “Мы можем их задержать, уходи через заднюю дверь”, на что он сказал: “Нет, я уже один раз ушёл, теперь больше я уходить не буду”. Он открыл дверь стражникам, поприветствовал их, они сказали, что пришли за ним. Он попросил у них немного времени, чтобы помолиться, они ему дали это время. Он помолился, потом пошёл с ними в город.

Суд проходил на арене цирка, где местная толпа скандировала: “Смерть Поликарпу, смерть Поликарпу!” Его допрашивал сам проконсул, губернатор, значит. Губернатор его допрашивал, интересно, что губернатор был к нему очень расположен. И он ему предложил такой компромисс, он сказал: “Знаешь, ты уже пожилой человек, я не хочу тебя казнить, давай, ты скажи “Смерть безбожникам”, и на этом мы с тобой покончим”. Предлагался такой компромисс, потому что безбожниками называли христиан. Понятно, что Поликарп Смирнский мог мысленно назвать безбожниками кого-то ещё, и вроде и волки сыты, и овцы целы. Но Поликарп сказал, что он не может этого сделать, потому что народ поймёт, что он отрёкся, никак отрекаться он не может. Ну, тогда, собственно, губернатор пошёл по протоколу, сказал: “Ты должен отречься, у нас есть инструменты для пытки”. Он сказал: “Делай, что положено, но Иисус Христос был моим добрым господином все 87 лет моей жизни, почему ты хочешь, чтобы через 87 лет я от Него отрекался? Если тебе не ясно, я христианин”. И святой Поликарп Смирнский был казнён на арене цирка. Вот это, мы видим, очень спокойный и трезвый взгляд. То есть, когда его попросила паства, он ушёл в укрытие, но особо прятаться не стал. И на допросе он вполне защищал себя по закону, но крайней черты он переходить не стал, и, главное, опять же абсолютная правдивость и абсолютная трезвость.

Вот это вот очень важно, и, собственно, что было в конце концов принято, что на мученичество нельзя напрашиваться, но от мученичества отказываться тоже нельзя. Это такой основной принцип. В конце концов церковь с трудом, но приняла решение, что те, которые провоцируют мученичество, это провокаторы, они не мученики, не свидетели Христовы. Интересно, что это было принято во многом благодаря мысли о других людях, потому что если я провоцирую мученичество, я заставляю какого-то человека себя казнить. Я заставляю его делаться убийцей христиан, то есть я ввожу его в страшный грех. Это тоже неправильно.

Вот эта ситуация с такими гонениями, она продолжалась до 250 года, когда к власти пришёл император Декий. Третий век, он уже другой, второй век – это век благоденствия, в третьем веке начались проблемы, потому что это век переворотов, один переворот за другим, к власти приходили военные императоры, которые приводили с собой легионы, которые их поддерживали. Легионы были в основном расквартированы вдоль границ. Получался такой заколдованный круг: император приходил в Рим, приводил с собой легионы, часть границы оголялась, через неё прорывались варварские набеги. В результате было недовольство, императора свергали, приходил новый генерал, со своими легионами, прорывались в другом месте, и всё это без конца, чем дальше, тем хуже. Император Декий, который тоже был боевым генералом, он стал думать, в чём проблема, и решил, что проблема в христианах. Потому что христиане не верят в богов. Мы раньше были благочестивыми, и всё было хорошо, а теперь мы атеисты, боги нам препятствуют. Он был первый, кто начал массовое гонение на христиан. Государство взяло на себя инициативу. А именно, он потребовал от каждого гражданина империи, чтобы тот принёс жертву гению императора, прийти в государственное место и перед статуей императора, но кого резать не нужно, абсолютный пустяк, просто бросить несколько зрения ладана на жаровню или возлить немного вина, и за это получаешь справку, либелос. С этой справкой можно совершать какие-то гражданские сделки. Это то, что написано в “Книге откровений” Иоанна Богослова. Число 666, про которое все рассуждают, что это такое, это справка, без которой нельзя ни покупать, ни продавать, что поклонился гению императора, отрёкся от Христа. Гонения, таким образом, вышли на новый уровень. Декий, правда, очень быстро погиб, это вызвало целый ряд проблем, потому что достаточно много людей отпало из-за этой тотальности гонений. Но Церковь постепенно восстанавливалась, и император Диаклетиан запустил следующий виток гонений, и этот процесс приведёт к власти императора Константина, о которой будет речь во 2 части.

Проект осуществляется с использованием гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов.

Римская Империя

Всю историю Церкви христиан преследовали, происходили т.н. "гонения". Если в какой-то стране гонений не было, то они были где-нибудь еще. Гонения могли носить самый разный характер, могли презирать, возбуждать народ против христиан, принимать законы, делающие христиан гражданами третьего сорта, осложнять богослужебную жизнь, убивать и пытать самих христиан. Сильный характер, с массовыми государственными казнями, гонения принимали при попытках построить материалистические общества в 20ом веке и в самом начале истории Церкви, в Римской империи. И если недавние гонения являются следствием осатанелого атеизма считающего лишь себя верной формой убеждения, а все остальные убеждения вредными для людей, почему преследовались любые формы религии, то со стороны не вполне понятно, почему происходили гонения в Риме, отличающимся высокой веротерпимостью.

Империя - универсум. Церковь тоже

Государство, по мнению античных людей, являлось важнейшей частью жизни человека. Философы Платон и Аристотель разрабатывали концепции идеального государства. Люди связывали свою жизнь и счастье с жизнью и счастьем государства. Что говорить, даже термин "Вселенная" (ойкумена) означал в первую очередь обитаемый мир, причем не просто населенный какими-то людьми, но известными и, в случае Рима, включенными или потенциально должными быть включенными в Империю.

"Империи, начиная с Персии, руководствуются идеей "общего блага" и выполняют функцию всеобщего арбитра. Потому универсальность империй оправдана. Намек ап.Павла на "Удерживающего" еще со времен Златоуста рассматривается, что даже языческая Империя имеет функцию арбитра пред лицом Божиим и удерживает мировое зло.... Рим ощущал себя вселенской универсальностью", говорит проф.Махнач В.Л., что похоже на правду, даже богоборческий СССР, судя по всему, в какой-то мере удерживал зло, как и ослабленная Империя нынешней России.

Соответственно все интересы и упования должны были быть связанны с государством. В том числе и религия должна была быть государственно полезной и одобряемой, лояльной по отношению к первичности власти государства над подданными.

Церковь, аналогично, говорила о том, что вера, убеждения людей относится к ней, верить должно так, как учил Христос, и никак иначе. Что все остальные формы вероучения суть заблуждения, а боги иных религий в лучшем случае заблуждения людей, а то и бесы. То есть Церковь, так же как и государство, посягала на власть над людьми, пусть и только в своей области.

"Когда столкнулись универсальности Империи и Церкви происходит естественная конкуренция". Результатом такого конфликта - христианства и государства Римской империи, и было то, что последняя использовала свои силовые и административные ресурсы для защиты различными методами. Но "надо отрешится от мысли, что христиан преследовали некие злодейские императоры, на самом деле гонителями были лучшие из императоров, они выполняли свой долг перед универсальностью Империи, охраняли единственную универсальность не понимая христианства.". Например Марк Ульпий Траян, прозванный наилучшим, о котором есть западное предание, что его отмолил папа Григорий Великий из ада, хоть он и был явным гонителем христиан. И только св. Великий смог эти две универсальности примирить - воцерковив Империю. Впрочем, такое взаимопроникновение имеет как положительные, так и отрицательные стороны для развития христианства, но это уже не тема настоящей работы. Рассмотрим более детально причины гонений.

Недовольство христианами со стороны различных кругов общества.

Христианство пришло в Римскую империю в интересное с точки зрения религиозности время. Образованные круги Империи уже практически не верили в обычную традиционную религию, многие разделяли воззрения какой-либо из философских школ имеющих свои идеи о божестве и человеке в мире. Популярнейшая школа скептиков вообще говорила, что объективной истины нет, таким образом быть уверенным в правильность некого вероучения невозможно. На фоне этого в Империю приходили всевозможные учения завоеванных народов, так, например, греческий культ Зевса сливается с культом римского Юпитера. Но при том, как всегда и везде, простой народ был хранителем привычной веры предков. Ведь даже впоследствии, христианство сначала стало религией городов, а земледельцы - поганусы были еще язычниками. Потому и разные слои народа имели несколько различные причины для нелюбви к христианам.

Для языческого простонародья христиане были какими-то непонятными людьми, которые отказывались правильно совершать культ местных богов, по крови сами были из местного населения, и при этом жили с язычниками в одном городе. А если божество прогневается на христиан, понятно, пострадает весь город или народ. Соответственно, при любой эпидемии, буре, недороде и т.д. народное недовольство могло обрушится и обрушивалось на "не таких", в первую очередь на христиан. Кроме того, невнятные слухи о христианских Литургиях вызывали в язычниках отвращение и ненависть. Так, проф.Болотов пишет: "следует обвинение в так называемых "т и э с т о в с к и х в е ч е р я х" ; выражение это имеет связь с известной легендой о царе Тиэсте, который, желая испытать всеведение Юпитера, предложил ему зарезать собственного сына. Это - народное представление о таинстве евхаристии. Передавали, что христиане питаются какою-то кровью, следовательно, они закалают младенцев. Если же они и говорят о каком-то хлебе, то это значит только, что они посыпают младенцев мукою, чтобы убить их более смелою рукою. Третье--самое гнусное обвинение--в "э д и п о в с к и х с м е щ е н и я х" . В основе термина лежит известная легенда об Эдипе и его позорном браке с матерью. Основой для обвинения христиан в этом преступлении послужили вечери любви.". Учитывая закрытый характер богослужения, поверить в кровавые пиршества непонятных, отвергающих почитаемых божеств сектантов, было несложно, зная привычку к кровавым человеческим жертвам у соседних народов, да бытовавших и у римлян, хоть и в опосредованной форме, например гладиатуры: "Итак, гладиаторы -- жертвы мертвецам, то есть самые настоящие покойники. ... Если коротко: гладиаторы уже "ТАМ", на "том" свете. Подчеркну: не приговоренные к смерти, а те, что УЖЕ умерли. Отправится же гладиатор "туда" через час или через десять лет, не так важно, он уже "ихний", так сказать, с печатью Смерти на челе. Как писал христианин Тертуллиан: "То, что жертвовали умершим, считали служением мертвым".". Как и поверить в то, что вечеря любви это просто развратная оргия, тем более это было привычной формой некоторых культов. Ну, какая любовь, если нет оргии, если прямо говорить, в простом понимании простеца. Но при том шок вызывало участие в "вечерях любви" не просто каких то блудниц, а достойных семейных женщин, чего нравственность Рима, ценящая семью не воспринимала. Атеисты (не почитают богов Рима), приносят детей в жертву, блудят... Понять неприязнь римлян несложно.

Как мы видим, поводы к ненависти к христианам у языческого простонародья были вполне весомые, пусть и основанные на неверной информации. Что же думали образованные люди? Для них, воспитанных на высотах философской мысли, изучавших Платона с его кристально чистыми идеями о божестве и негативным отношением к материальному миру, христианство казалось шагом назад, чем-то извращающим построения платоников и иных философов. "Образованные люди, или так называемые философы, почитали, по своей ученой гордости, суеверием святую веру в Господа, по неизреченной любви пострадавшего за человеческий род на кресте. А видя, с какою твердостью христиане переносят свои страдания, говорили, что это слепой и вредный фанатизм. Даже такие ученые, как Тацит и Плиний Младший, называли христианство суеверием: первый?пагубным, второй - ?грубым и безмерным.". И ведь действительно, и сегодня христиан обвиняют в "приземленности" идеала, в нежелании рассуждать об абсолютах и духах в отрыве от реальности. Но эта приземленность и есть один из признаков истинности Христова учения и Его Самого. Только настоящий Бог, а не выдуманный идеальный, мог бы воплотится из любви к людям.

Иногда и христиане своими фанатичными поступками прямо возбуждали ненависть остального населения. Иногда фанатики разрушали статуи в храмах или иные предметы почитания. "Ненависть к язычеству у многих христиан не останавливалась и на этом. Она простиралась до воспрещения учиться музыке, живописи и даже содержать школы, так как каждое из этих занятий могло иметь отношение к языческой религии, так как школьный учитель волей-неволей должен был объяснить имена, генеалогию, похождения языческих богов... Войну, например, они считали за нечто несоответствующее достоинству христианской любви и уклонялись от несения военной службы.". Как могли реагировать образованные римляне выше всего ценящие гражданское мужество, в том числе воина, и свою цивилизацию, построенную на образовании и философии? Только жестоким осуждением христианства.

В итоге мы видим, что христиане казались чуждыми и ненавистными как простонародью, так и образованной элите римского общества по вполне объективным причинам. И спасал христиан от народного самосуда в первую очередь Закон Рима.

Власть государства распространяется на все в жизни граждан, конфликт религий есть конфликт с государством.

Все в Риме стремилось происходить по закону. Рим вообще был крайне правовым государством, не просто так идея о праве современной цивилизацией унаследована от Рима. Но ведь законы могут быть разными... И если от самосуда толпы закон оберегал всех, в том числе и христиан, то были объективные причины, почему тот же закон преследовал христиан. Тут было два направления. Были законы и правительственные указания старых времен, под которые христиане подпадали просто своей особенностью, а были другие составленые специально для организации преследования христиан упорядоченным образом. Впрочем, иной раз гонения были вызваны самодурством тирана-императора, таковы гонения при Нероне.

В Риме дела религии, культа были делом государственным. А закон не судя личные убеждения, весьма строго относился к действиям, в том числе участию в общественном культе. Таким образом, если было положено участвовать в неком государственном культе, все кто не участвуют в нем, законно обвинялись в противодействии государству. А христиане, разумеется, не участвовали. Но, можно задать вопрос, ведь в Риме было множество культов! Почему же страдали христиане? Культов было действительно много, но были ограничения на их существование в самом Риме. Кроме того, культы считалось законным признавать те, что имели древнюю историю и некий народ имеющий такой культ. Таким образом, например, иудаизм при всей неприятности его для римлян вполне признавался, так как был древним и имел народ-носитель. И культ в любом случае должен был бы позволить Сенат Рима соответствующим актом на основании такого рода рассуждений. А христианство было новым, не имело своего народа, а пополнялось за счет миссии. И, понятно, отправление неразрешённого культа есть непослушание властям. Т.е. государственное преступление сродни измене. Таким образом, консервативный Рим признавал христианство не за одну из законных религий, а за вредную НОВУЮ секту иудаизма. Которую полезно истребить.

Такую логику демонстрирует пример: "Как ни мало симпатично было иудейство, напр., Цельсу, но при сравнении с христианством он отдает евреям преимущество. "Иудеи составляют особую народность и, установив свои местные законы, и до сих пор держатся их. Они хранят религию, какую ни есть, но все же свою отечественную, и в этом отношении поступают как все прочие люди; потому что всякий держится своих национальных обычаев. Да так и должно быть: нельзя же каждому рассуждать по своему, как ему на ум пришло, а нужно соблюдать законы, установленные для целого общества. Все страны в свете издавна подчинены своим правителям и должны руководствоваться их установлениями; разрушать местные исконные учреждения было бы беззаконием" (Orig. с. Cels, У, 25)). В христианстве Цельс видит партию, отделившуюся от своего национального корня (иудейства) и унаследовавшую от него наклонность к раздорам. Если бы, думает Цельс, все люди захотели сделаться христианами, то сами христиане не захотели бы этого. При таких взглядах римское государство могло лишь поддерживать иудеев в борьбе их против христиан, видя в последних ренегатов иудейства.".

Кроме того, в процессе развития Римской Империи возник культ гения (духа хранителя, если так можно назвать) Императора. Полагалось и ему отдавать определённые ритуальные знаки внимания. И было это делом государственной верности, сродни с современным отношением к флагу и иной символике. Необходимо было в определенных случаях воскурить изображению императора ладан, а если этого не сделать выходит непоклонение императору - оскорбление государства. А за такое полагается казнь. Все опять же логично. И необходимы были не молитвы за императора, которые готовы были возносить христиане, нет, нужно было формальное поклонение императору как божеству. Пусть в божественность и мало кто верил всерьез. Но если не соблюдена форма обряда, преступник будет наказан именно за несоблюдение формы, а не за то, что он думал при этом.

Ко всему этому можно добавить экономические вопросы, так в местах, где было много христиан, терпели убытки изготовители идолов, кумирен, заготовители жертвенных животных. А все это серьезная часть экономики, и власти защищая ее, обрушивались на христиан.

Почему же тогда, раз христианство было явно противоправной относительно права Рима религией, гонения не были столь страшны, что бы уничтожить всех христиан в Империи? Дело в том, что все-таки вопрос христиан не считался, как правило, важным. И происходило очень нам знакомое - закон есть, а вот соблюдать его или нет вопрос ситуации и воли властей. И, из соображений гуманизма, лучше не особо соблюдать. Кроме того обвинение должно было быть личным от человека на человека. Т.е. должен был найтись некто обвинивший христианина и доказавший в суде вину. Тогда правосудие работало.

Специальные указы императоров направленные уже специально против христиан не стремились к поголовному уничтожению людей. Были указы против новообращенных, а воспитанным в христианстве с детства позволялось жить дальше. Были против руководителей, страдали епископы и священники, но не миряне. Были против книг, страдали опять начальствующие в общинах и книгочеи. Так, был момент, когда вполне можно было собираться для богослужений: "Так, некоторые думают, что Галлиэн объявил христианскую религию дозволенною: ничуть не бывало. При Галлиэне пользовались полною безопасностью "loci religiosi", места, куда собирались для молитвенных собраний, и на христианские собрания смотрели, как на законные. Не нужно было издавать никаких законов касательно христианских собраний....". А император Траян веля казнить христиан только за то, что те христиане (за одно имя), приказал их ни в коем случае не разыскивать. Т.е. обвинение должно было быть от частного лица и только тогда власти реагировали. И могли взять обвиненного христианина прямо из общины, но не тронуть более никого - ведь на тех никто обвинения не сделал.

В продолжавшейся в течение столетий кровавой борьбе, христианство победило Рим. История не знает еще более возвышенного зрелища чем эта борьба, которая была необходима по самому характеру столкнувшихся сил и которая должна была закончиться лишь победой христианства. Кровь мучеников, была в силу искупительных заслуг Христа, семенем христианства. Эти гон., которых насчитывалось десять, распадаются на три стадии, по которым мы и изложим их.

1. В I веке христиане потерпели два гон. - от императоров Нерона (54-68 г.) и Домициана (81-96 г.). Первое гонение было при Нероне после большого пожара в Риме (18-27 июля 64 г.), виновником которого, по подозрению народа, был сам он, но свалил всю вину на христиан, которые, как «ненавистники-де рода человеческого», уже сделались предметом ненависти со стороны язычников. Гонение было жестокое, выразившееся во всевозможных муках, которым предавали невинных христиан, но, в то же время, непродолжительное и едва-ли распространившееся за пределы Рима. Замечательно при этом, что языческий мир, не понимая еще значения христианства, начал однако уже отличать христиан от евреев и направлял свою вражду гораздо более к первым, чем к последним, и их уже тогда стали обвинять в ненависти к человеческому роду (odium humani generis) и относились к ним враждебно. Им приписывались всевозможные преступления, как секте, Основатель которой, в глазах римлянина, умер смертью преступника, и о собраниях которых уже носились слухи, будто они предаются на них противоестественным порокам разврата, устрояя так называемые фиестейские ужины. Среди мучеников Неронова гон., без сомнения, были апостолы Петр и Павел. - Второе гон. было при Домициане, которое собственно направлялось против иудеев, побуждением к чему служила алчность деспота; при этом, конечно, должны были потерпеть и те, которые совне жили по иудейским законам или вели свое происхождение из иудейства. Отсюда и христиане, якобы за неуплату подати, должны были подвергаться наказанию в виде лишения имущества и изгнания. Другим обвинением против них было «безбожие», т. е. отрицание государственной религии. Это обвинение направлялось против иудеев и тех, кто «впал в обычаи иудеев», т. е. христиан. Среди многочисленных христианских мучеников этого времени, по летописи Евсевия, выдается своим положением Флавия Домитилла, жена консулария Флавия Климента, которая в 95 г. была сожжена за свою веру. Разделял-ли консуларий Флавий Климент, свояк Домициана, в это же время казненный по самому ничтожному подозрению, веру своей жены и пострадал ли за нее, - на основании существующих источников решить невозможно. По Егезиппу, Домициан из политического подозрения потребовал к себе двух родственников Иисуса Христа, внуков Иуды, брата Иисусова, но после того, как увидел их мозолистые руки от работы на маленьком земельном наделе и услышал от них, что царство Христово не от мира сего и наступит только в конце мира, отпустил их, как неопасных простецов. К этому же времени предание относит и ссылку ап. Иоанна на остров Патмос, хотя известие о нем впервые появляется лишь у св. Иринея.

2. Поворотный пункт в отношениях римского государства к христианам наступил в царствование императора Траяна (98-117 г.). В виду все более возраставшей силы императорской власти, как выражения римской государственности, а также и в виду всё более усиливавшегося распространения христианства, необходимо было установить ту или другую форму в отношениях римского государства к христианам, которые все более и более находили себе последователей среди язычников. Внешний повод к такой регуляции представило следующее обстоятельство. Плиний младший, который с 111 года был наместником Вифинии, поставлен был в затруднение тем, что к нему стали поступать многочисленные жалобы на христиан. Он не знал, как поступать ему с этими христианами: нужно ли делать различие между ними, смотря по возрасту, полу и состоянию обвиненных, достаточно ли одного названия без преступления, или наказывать только тех, у которых с именем соединялось и преступление. Желая поэтому получить более определенные указания от императора, он обратился к нему со своим знаменитым письмом, в котором, задавая эти вопросы, сообщает в то же время о том, как он сам поступал доселе. «Я спрашивал, - пишет он, - христиане ли они. Если они сознавались в этом, то я, под угрозою наказания смертью, спрашивал во второй и третий раз; если они упорствовали, то я приказывал казнить их. Ибо я не сомневаюсь, что упорство и непреклонное упрямство должны быть наказываемы, какое-бы ни было их исповедание». «Тех, которые утверждали, что они не христиане и не были таковыми, я находил нужным отпускать, если они, по моему примеру, призывали богов и, принося жертвы курения и вина, боготворили твой образ, который я для этого ставил вместе с изображениями богов, и, кроме того, проклинали Христа, чего, как говорят, никогда бы не сделали истинные христиане». На это Траян, одобрив вообще его образ действий, дал Плинию такое решение: «Христиан не нужно нарочито разыскивать (conquirendi non sunt): но если их указывают и приводят, то их нужно наказать, причем, однако, кто говорит что он не христианин и это доказывает самым делом, т. е., поклонением нашим богам, вследствие такого раскаяния должен быть отпускаем без наказания, хотя бы и оставался в подозрении касательно прошлого. Анонимных доносов не принимать во внимание». Этот ответ императора, не будучи еще законом, фактически определил образ действий по отношению к христианам до начала III века. Положение, в которое он ставил христиан, было довольно опасно, хотя император желал мягкого к ним отношения, надеясь этою мягкостью подавить нарождавшееся, по его мнению, зло. Против христиан можно бы было просто привести в действие законы о запрещенных сообществах и недозволенных религиях; но Траян, видимо, хотел обойтись без этого, когда писал Плинию, что в этом деле нельзя руководиться обычными правилами. Тем не менее, положение христиан в империи, вследствие этого императорского указа, сделалось таковым, что всякий христианин уже в самом своем наименовании носил в себе преступление, хотя оно считалось полным и достойным смерти только в том случае, если обнаруживалось в уклонении от жертвоприношения государственным богам, в святотатстве и прочих противозаконных деяниях, если они будут доказаны на суде. Христианские апологеты горько жаловались на несправедливое обращение с христианами, и Тертуллиан изливал всю силу своего остроумия над этим указом и судопроизводством, но сам указ показывал, что со стороны государства хотели держаться возможно более гуманной почвы и старались даже отстранять христиан от совершения достойного смерти преступления; однако римское государство отреклось бы от своей собственной сущности, если бы оно оставило безнаказанным у христиан упорное отречение их от жертвоприношения. Ведь как в поклонении государственным богам, так и особенно в боготворении императора, проявлялось подчинение величеству римского государства, так и упорное отвержение этого религиозного акта должно было пониматься в смысле положительной политической оппозиции. В этом отношении впрочем, принимались во внимание некоторые смягчающие обстоятельства, и обращалось внимание на их древне-национальное происхождение. По отношению же к христианам не могло быть этого смягчения, так как, в отличие от иудеев, они представляли собою в глазах римского правительства новую секту, выступавшую с притязанием на значение мировой религии. Но цель закона оказалась недостаточной для римской государственной власти, так как при этом не принималось во внимание, ни сущности христианства, которого еще не понимали, ни мужественной готовности его исповедников жертвовать за свою веру даже жизнью, что так часто и было на деле. Гонения, которые терпели христиане в силу Траянова распоряжения, были в различных местах и в разное время весьма различны. Наместникам в рамках этого закона оставалось большое пространство, в пределах которого они могли по своему усмотрению действовать с большею или меньшею строгостью или умеренностью. Исторические сведения о мучениках от времени Траяна очень скудны. По свидетельству Егезиппа, в это третье гонение потерпели мученическую смерть епископ Симеон Иерусалимский, сын Клеопы и преемник Иакова, находившийся (ок. 109 г.) в преклонном старческом возрасте. К этому же времени относится и мученичество антиохийского епископа Игнатия (115 г.). Той же политики держался и импер. Адриан (117-138 г.). От его времени до нас дошел (в своей подлинности не подлежащий сомнению) замечательный рескрипт проконсулу Малой Азии, Минуцию Фундану. По донесению наместника Серения Граниана, в провинции Азии язычники на общественных празднествах шумно и яростно требовали массовых казней для христиан. Вследствие этого императору в особом письме к названному преемнику Серения Граниана, Минуцию Фундану, повелел приостановить обычное судопроизводство и подвергнуть христиан чрезвычайному суду, в то же время, защищая христиан от вспышек народной ярости. О жертвах гонения в это время сохранилось мало достоверных сведений. Вероятно, сюда относится мученичество римского епископа Телесфора (ок. 135 г.). Император Антонин Пий (138-161 гг.) настойчиво следовал примеру своих обоих предшественников, примыкая к Адриану и в том, что он защищал христиан против вспышек народной ненависти. Благоприятный для христиан документ ad communae Asiae исходит не от него. Тут и там судебные процессы давали повод к кровавому исповеданию. Четвертое гонение было при четвертом в ряду великих римских императоров, Марке Аврелие (161-180 гг.). Это был истый римлянин и (стоический) философ, и тем решительнее выступает против христианства. Правда, и в его царствование вообще продолжал сохраняться тот же порядок судопроизводства против христиан; но народная ненависть, пользуясь личным настроением императора, в отдельных провинциях тем чаще и сильнее подвергала христиан гонению, причем даже поощрялись доносы, обещанием части имущества осужденных их обвинителям. К этому времени относится мученичество апологета Иустина Философа (166 г., в Риме), епископа Поликарпа Смирнского (по наиболее вероятному счислению в 166 г., а не в 155 г.); Евсевий описывает гон. в Лукдунуме и Вьенне. - Пятое гон. было при неблагородном сыне Марка Аврелия, Коммоде (180-192 гг.). Хотя он относился и менее враждебно к христианам, но это по-преимуществу зависело от его религиозного равнодушия. Вероятно, и его наложница Марция, которая впрочем, едва ли была христианкой, склоняла его к мягкости. Происходившие при нем гонения на христиан имели более местный характер. Около 185 г. в Риме умер за свое исповедание сенатор Аполлоний. Септимий Север (193-211 г.) вполне стоял на почве Траянова эдикта. Распространению христианства он старался противодействовать, кроме того, запрещением переходить из иудейства в христианство (202 г.). При этом, однако, он терпел христиан даже в своем дворце: один раб, христианин Прокул исцелил его от тяжкой болезни, помазав его елеем, а мамка из христиан кормила его сына. В отдельных областях империи, в Египте и Африке, дело доходило до более значительных гон. В Александрии пострадали, между другими, Леонид, отец Оригена, рабыня Потамиена со своей матерью Марцеллой; в Африке - мученики нумидийского города Сциллиты, карфагенянки Перепетуя и Фелицита. Почти вполне прекратились гонения на христиан при Каракалле, Елиогабале и Александре Севере.

3. Шестое гонение было при Максимине Фракийце (235-238 гг.), первом императоре, который, оставив политику Траяна, решил систематически вести гонения на христиан - до полного уничтожения самого христианства. С этою целью он, сознавая силу и важность христианского духовенства, приказал беспощадно казнить их. Только слабость его авторитета и ранняя кончина воспрепятствовали ему в исполнении этого эдикта. Преемники его, арабы Гордиан и Филипп, оставляли христиан в покое. Но зато Деций, (249-251 гг.) вновь взялся за исполнение плана Максимина и дал сигнал к общему нападению на христианские церкви, прежде всего на их вождей (седьмое гон.). Будучи слаб как правитель, но одушевляемый желанием восстановить Римскую империю в прежней славе и в прежнем духе, Деций задался целью совершенно уничтожить в государстве это, по его мнению, враждебное сообщество христиан. Тут римский государственный принцип впервые вступил в борьбу со своим противником за существование. Сама форма судебного преследования осталась старая. Это было страшное посещение, разразившееся теперь над христианами, но оно послужило для церкви огнем очищения и укрепления. Многие из них, ослабевшие во время спокойствия, отпали. Оказались целые массы так называемых lapsi «отпавших», которых, смотря по форме их отречения, делили на thurificati или sacrificati (приносивших жертву курения изображению императора), libellatici (покупателей подложных свидетельств, что они, будто бы, приносили жертву) и acta facientes (таких, которые давали ложные показания в протоколах). Но не менее многочисленны были и истинно верующие, которые, при всех страданиях, твердо стояли за свое исповедание. Их называли исповедниками, если они после мученичества оставались живыми; мучениками, если запечатлевали свою твердость в вере смертью. Среди этих исповедников и мучеников было много членов духовенства и несколько епископов римских. В Тире потерпел мученическую смерть знаменитый Ориген (254 г.). Некоторые из епископов спасли себя для своих церквей бегством во время гонения, как это было с Киприаном Карфагенским. Ко времени Деция относится сказание о семи спящих юношах. - Буря гонительства продолжалась в течение всего (хотя и краткого) правления Деция; при имп. Галле (251-253 г.) и в начале царствования Валериана (253-260 гг.) она по временам затихала, но при последнем опять разразилась с новою силою по Дециевым правилам (восьмое гон.). Тогда пострадали Киприан, а также Сикст Римский вместе со своим диаконом Лаврентием. Сын и преемник Валериана, Галлиен (260-268 гг.), отменив правила своего отца, возвратился к Траяновой политике, которая с того времени оставалась в силе до Диоклетиана, хотя в 275 г. был издан Аврелианом гонительский указ, оставшийся однако вследствие смерти императора без действия. В лице Диоклетиана (284-305 гг.) бразды правления в Римской империи опять оказались в руках сильной натуры, руководившейся определенными государственными идеалами. В правительственной системе, которую он ввел для поддержания государственного единства, сам он стал во главе, как dominus, по своему достоинству имеющего право на богоподобное почтение, как выразитель высшего божества. Рядом с ним, но обязанные к безусловному повиновению верховному императору, стояли в императорском полномочии кесари, из которых способнейшему открывалась возможность достигнуть со временем верховной власти. Так как Диоклетиан, сын вольноотпущенного далматскаго раба, свое возвышение на имп. престол, о чем ему предсказано было одной друидкой, приписывал особому благоволению богов, то и опору своего правления он старался находить в самом ревностном поддержании языческого благочестия. По своим политическим и религиозным взглядам, он вскоре неизбежно должен был придти к столкновению и борьбе с христианством. Между тем он долго оставлял христиан в покое. Едва ли бы он и начал эту борьбу по собственному побуждению. Но его жрецы и представители стремившегося к возрождению язычества на почве неоплатонизма побудили его к последовательному проведению своих принципов, при которых они надеялись вновь захватить власть в свои руки; кесарь Галерий, фанатический враг христиан, настойчиво потребовал гонения и оно началось. Это было десятое и самое жестокое гон., и его решено было начать с войска. В 298 году издан был приказ, чтобы все солдаты совершили жертвоприношение. Следствием этого был массовый выход христиан из войска. В Тингисе (Тангере), в Африке, один христианин, воин Марцелл, сбросил с себя пояс, копье и меч, когда до него дошла очередь принести жертву, и, обличая идолослужение, воскликнул: «Отселе я перестаю служить вашим императорам». Он был казнен. Вторым, изданным по настоянию Галерия (303 г.) эдиктом открывалось общее, сначала некровавое гонение. Собрания для богослужения были запрещены, книги Св. Писания приказано было отбирать и сжигать, церкви разрушались; все христиане, отказавшиеся от жертвоприношения, лишались своих должностей и гражданских прав. Уже до появления эдикта действие его проявилось в разрушении главной церкви в импер. резиденции Никомидии. Помимо своих намерений, Диоклетиан вовлекается в кровавые гонительства. Один христианин, сорвав прибитый экземпляр импер. эдикта, разорвал его и был немедленно казнен. Во дворце в Никомидии неоднократно вспыхивал пожар; в поджигательстве были обвинены христиане и массами подвергались наказанию; пришло известие о возмущениях в восточных провинциях, и в этом виновными, перед глазами императора, опять выставляли христиан. Быстро, один за другим, изданы были три эдикта, из которых первым предписывалось заключать в тюрьму духовных лиц, вторым и третьим все христиане обязывались к принесению жертв. По всему государству (за исключением Британии, Галлии и Испании, где управлял благорасположенный к христианам кесарь Констанций Хлор) теперь в силу этих эдиктов началось яростное гонение на христиан. Рядом с этим, за исключением нескольких случаев слабости, обнаруженной некоторыми христианами при выдаче книг Св. Писания (traditores), и отречения из страха перед пытками, среди христиан все более и более развивалось то мужественное геройство, которое проявлялось в твердом до смерти исповедании веры. Кроме Галерия, особенною яростью и ревностью к кровавому истреблению христианства пылал соправитель Диоклетиана, Максимиан. По одному сказанию, он приказал истребить целый, состоявший из христиан легион, так называемый «Фиваидский легион», с его начальником св. Марцием, потому что он отказался преследовать своих собратьев по вере. После того, как в 305 г. Диоклетиан и Максимиан удалились от управления, Галерий, как верховный император продолжал гон. с удвоенной силой. Север и Максимин Даза, которых он назначил кесарями, поддерживали его в этом. Страдания христиан достигли в это время своей наивысшей степени, и их подвергали самым изысканным мучениям. Чтобы принудить христиан против своей воли к отречению, прибегали даже к таким средствами как окропление съестных припасов на окнах жертвенным вином и жертвенной водой. Наконец, даже среди самих язычников пробудилось отвращение к столь жестоким и все более усиливавшимся мерам гонительства на христиан. Еще до своей кончины, Галерий, страдая от мучительной болезни, как последствия своей преступной жизни, нашел себя вынужденным отменить некоторые меры гонительства и сознаться в их бесплодности. Эдикт от 311 г. принес христианам веротерпимость, хотя и не полное признание за ними прав гражданства. Гонимые очевидно победили, и это ясно сознавал сам властелин, когда умирая, он, в конце эдикта, просил чтобы христиане помолились за него. Предоставленною Галерием веротерпимостью однако, христиане не могли воспользоваться повсюду. Следующий верховный император Лициний вместе со своими соправителями, Максимином на востоке и сыном Максимиана Максентием на западе, опять стали на враждебную христианам сторону, и вражда их усиливалась тем более, чем определеннее выступало дружественное христианам настроение все более усиливавшаяся Константина, сына Констанция Хлора. Но Максентий уже в 312 г. потерпел поражение от своего западного соперника Константина. Между последним и Лицинием еще предварительно было заключено соглашение, в котором особенно нуждался Лициний, потому что он находился во вражде с Максимином. Изданный в 313 г. в Медиолане эдикт веротерпимости для всех религий в государстве вышел от обоих союзных глав восточной и западной империй. После поражения Максимина, открыто выступил разлад между Лицинием и Константином. С поражением Лициния (323 г.) закончилась отличавшаяся благоволением к язычеству политика, и по всему государству произошел переворот в пользу христианства. Небольшой перерыв в этом направлении произошел при преемнике Константина, в попытке воскресить язычество со стороны императора Юлиана Отступника (361-363 г.). Грозовое облако, которое поднялось против христиан в лице этого «романтика на троне кесарей», бросило лишь на некоторое время сумрачную тень и угрожало молнией; но разрушительных перунов не последовало. Возглас, которым Юлиан во время персидского похода, будучи смертельно ранен копьем, хотел облегчить свою душу: «Ты победил, Галилеянин», ярко обрисовало безнадежное положение умиравшего язычества после этой последней вспышки борьбы, в то же время, указывая и на ту силу, которая, несмотря на целые века гонительства, при всей внешней немощности последователей Распятого, привела к победе, именно силу, о которой сказано: «Кто в вас, Тот больше того, кто в мире», а возлюбленный апостол Иоанн восторженно воскликнул: «Сия есть победа, победившая мир, - вера наша»!

Но гонения на христиан не закончились с торжеством его в Римской империи. По мере распространения его за пределы этой империи, в глубину языческих народов Азии, оно подвергалось нередко не менее, а иногда даже и более жестоким гон., чем это было в Римской империи. Таковы были массовые избиения христиан в Персии, Турции, Японии (см. под этим слов.), и в самое недавнее время (1900 г.) в Китае, где от народной ярости, тайно поощряемой правительством, погибло не менее 30000 христиан разных исповеданий. В этом последнем факте находит себе опровержение известное мнение Гиббона, а за ним и других историков, доказывавших якобы историческую недостоверность известий о массовом избиении христиан в Римской империи. Нет, эти гонения и массовые избиения христиан были и всегда будут, пока окончательно не рассеется языческая тьма на земле.

Литература по вопросу о гонениях весьма обширна, отметим лишь важнейшие исследования, каковы: проф. А. П. Лебедева., Эпоха гонений на христиан, 2-е изд. Москва, 1897 г.; Алляра, Гон. на христиан (франц. издание, а русский перевод Е. А. Лебедевой, печат. в «Страннике»); Ramsay, Roman Law and Christians; А. П. Митякина, Христианская церковь в Римской империи; Алленер, Римская империя и христиане (изд. К. П. Победоносцева) и др.

* Александр Александрович Бронзов,
доктор богословия, профессор
С. Петербургской духовной академии.

Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 4, стлб. 515. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1903 г. Орфография современная.

христианство религия гонение

Введение

.Причины гонения на христиан в I-IV веках

.Гонение христиан на примерах

.Мифы о христианских гонениях

Заключение

Список источников и литературы

Введение

История христианской религии насчитывает уже более двух тысяч лет, само христианство насчитывает наибольшее число сторонников в мире и является ныне едва ли не наиболее распространенной мировой религией, доминирующей в Европе и Америке, имеющей весомые позиции в Африке и Океании (включая Австралию и Новую Зеландию), а также в ряде регионов Азии.

Однако человечество перед тем, как отдать предпочтение этой мировой религии, проделало большой исторический путь, на протяжении которого формировались и шлифовались религиозные представления и верования.

История религиозных представлений и верований, со времени их возникновения в условиях первобытнообщинного строя, его разложения и перехода в рабовладельческое общество, свидетельствует, что ранние религиозные представления имели тенденцию к убыванию фантастичности мифологических образов и все более приобретали человеческую, антропоморфную форму. Большой конкретности и достаточной степени выразительности антропоморфизм божеств достигает на политеистической стадии развития религиозно-мифологических представлений, классические образы которых дает мифология древних греков и римлян.

Высший этап развития религиозных представлений и верований в обществе тех далеких времен наступает, когда из многочисленного пантеона божеств на передний план выдвигается один. При этом часть существенных свойств и качеств различных богов переносится на одно, главное божество. Постепенно культ и поклонение одному богу вытесняет верования в других богов.

Эта тенденция или этап в развитии религиозных верований и представлений называется монотеизмом. Возникновение монотеистических представлений среди верующих было одной из предпосылок появления христианства. Однако данного явления в жизни человечества недостаточно, чтобы уяснить, хотя бы в общих чертах, сущность и особенности христианства как мировой религии.

Христианство возникло в первом веке в восточной части Римской империи. В этот период Римская империя являлась классическим рабовладельческим государством, включающим десятки стран Средиземноморья. Однако к первому веку мощь мирового государства была подорвана, и оно находилось в стадии упадка и распада. На его территории установились достаточно сложные религиозные отношения между носителями разных верований.

Это было вызвано рядом факторов: во-первых, шел процесс разложения национальных религий, начавшийся еще в эллинистическую и завершившийся в римскую эпоху; во-вторых, происходил процесс стихийного взаимодействия различных национальных и племенных верований и обычаев - синкретизм. Религиозный синкретизм сводился тогда прежде всего к проникновению ближневосточных представлений и образов, имеющих тысячелетнюю историю, в сознание и религиозную жизнь античного общества.

Христианство на пути своего становления и перехода в статус государственной религии проходила сложный путь. Были моменты, когда шёл обратный процесс, когда «язычество» снова вытесняла христианство, к примеру, отступление Юлиана.

Только тщательное рассмотрение становления христианства и гонений на христиан позволяет взглянуть на существующие в современности проблемы на религиозной почве. Для правильной оценки предлагается рассмотреть гонения на христиан в I-IV веках c разных позиций, выявляя таким образом сокрытую истину.

Документы, содержащие конкретные описания столкновений между жителями Римской империи и членами первых христианских общин, достаточно малочисленны. От 50-60-х гг. II в. н.э., эпохи наивысшего расцвета режима Антонинов, сохранилось три развернутых описания: мученичество Поликарпа, мученичество Птолемея и Луция, а также акты Юстина и товарищей. Наиболее значительным памятником агиографической литературы II в. н.э. является история мученичества Поликарпа, выдающегося деятеля Церкви той эпохи.

1. Причины гонения на христиан в I-IV веках

Алексей Петрович Лебедев в своей книге «Эпоха гонений на христиан и утверждение христианства в греко-римском мире» выделяет три основные причины гонений на христиан. Он выделяет причины: государственные, религиозные, общественные.

Раскрывая причины государственные Лебедев А.П. пишет, что христианство своими требованиями шло в разрез с тем, что составляло сущность представлений о власти государственной. Языческая идея государства, напротив, заключала в себе право полновластного распоряжения всей совокупностью жизни граждан.

С появлением христианства из-под эгиды этой власти отторгалась целая область деятельности человеческой - область религиозной жизни человека. Все императоры Рима, начиная от Августа, были в тоже время верховными первосвященниками. Словом, религия в римской империи не имела ни малейшей самостоятельности, она находилась под строгим контролем государственной власти. Христиане открыто заявляли, что человек, подчиненный государственной власти в других отношениях, свободен от подчинения этой власти в сфере религиозной. Они хотели жить в этом отношении без контроля государственного, но этого не признавала государственная власть и признавать не хотела.

Замечательный факт, - систематическими гонителями христианства были именно те государи римские, которые отличались наибольшей рассудительностью, наибольшим пониманием положения дел государственных, каковы: Траян, Марк Аврелий, Декий, Диоклетиан; между тем как злые и порочные государи, но мало входившие в сущность дел государственных, как Нерон, Каракалла и Коммод, или вовсе не преследовали христиан, или, если и преследовали, то не видели в этом какой-нибудь государственной задачи.

Более проницательные государи понимали ту великость требований, какие предъявлялись христианством правительству римскому, понимали, что христианство требовало - ни много ни мало как полного коренного изменения идей, легших в основу всемирной империи.

В качестве основной причины можно еще выделить и причины религиозные. Государство римское поставляло своей задачей оберегать свою отечественную религию. Оно видело в этом свою священнейшую обязанность. Это стремление можно находить у всех римских императоров. Император Август очень заботился о поддержании римской религии. Он старался действовать на окружающих и увещаниями, и собственным примером, перестраивал храмы, чествовал жрецов и наблюдал за строгим исполнением церемоний. Преемники следовали его примеру. Тиберий отлично знал древние обычаи и не позволял делать в них ни малейшей отмены. Император Клавдий был набожен. Даже при самых дурных государях, умышленно пренебрегавших преданиями Августа, римская религия никогда не оставалась в полном пренебрежении, например при Нероне. А что касается лучших государей последующего времени, то они оказывали полное уважение национальной религии. Так поступал Веспасиан и императоры из фамилии Антонинов, так же поступали и позднейшие римские государи.

После этого понятно, могли ли находить себе пощаду христиане у римского правительства, христиане, которые употребляли все меры к тому, чтобы отторгать римских граждан от их древней религии. Отпадение римских граждан от отечественной религии рассматривалось как отпадение от самого государства, как стремление революционное, антигосударственное. В этом отношении замечательны слова Мецената, с которыми он обращается к Августу: «Почитай сам богов непременно по отечественным законам и принуждай других почитать таким же образом. Тех же, кто водит что- либо чуждое, преследуй и наказывай не только за то, что они богов презирают, но и за то, что они, презирая их, презирают и все другое, за то, что, вводя новые божества, соблазняют к принятию новых законов. Отсюда происходят потом заговоры и тайные союзы, отнюдь не терпимые в монархии».

Поэтому, если христианство появлялось между римскими гражданами, оно должно было рассматриваться со стороны властей не как только религиозное преступление, но и как преступление политическое.

Правда, по-видимому, римская власть уже не так-то строго блюла за чистотою своей религии, как мы указывали. Известно, что культ римский того времени нередко в свою сферу принимал божества из культов иноземных. Мы видим, что Зевс Эллады становится рядом с Юпитером Рима, а Гера подле Юноны. Нельзя ли выводить отсюда заключения, что и христианство могло найти себе такой же доступ в среду римских граждан?

Но такая возможность не имела места в отношении к христианскому Богу. И это по многим причинам. Во-первых, такое допущение неримских божеств к почитанию их гражданами делалось не иначе, как с позволения римского сената. А такого дозволения христиане тщетно ждали на первых порах. Во-вторых, культ данного божества если и допускался в среде граждан, то не иначе, как с такими или другими видоизменениями, чего, конечно, никак не могло терпеть христианство.

Притом при подобном допущении необходимым условием поставлялось, чтобы вместе с обрядами, какие предписывались новым культом, его последователями строго сохранялись и наблюдались и обряды римского культа.

Замечательно, в гонение императора Валериана правительство римское предлагало христианам воспользоваться этим видом терпимости римской, т.е. оно хотело дозволить им почитание Христа, но под условием, чтобы вместе с этим были соблюдаемы и обычные религиозные обряды римские.

Говоря о причинах общественных необходимо отметить, что римляне были очень терпимы к религиям чуждым, они не тревожили религиозной совести иноземцев. Иноземец, не римский гражданин, мог поклоняться богу, какому хотел. Различные чужеземные культы, греческий, малоазийский, египетский и самый иудейский, свободно отправлялись повсюду. Эти чужеземцы только обязаны были держать себя уважительно по отношению к римскому государственному культу и отправлять свои обряды частным образом, скромно, не навязывая их другим, а особенно не показываясь с ними на публичных местах города; этим культам позволено было держаться на окраинах Рима. Не допущен был для подобных культов прозелитизм между римскими гражданами.

Наряду с указанными языческими культами и иудеям разрешено было невозбранное исполнение их религиозных обрядов. Это тем страннее представляется, что между римским язычеством и иудейством было менее точек соприкосновения, чем между римским и другими языческими культами; тем удивительнее, что иудеи, вследствие гордого притязания на исключительную святость, стали для римлян племенем ненавистным. Римлянам крайне не нравилось в иудеях, что они даже в обыкновенных житейских отношениях старались держаться как можно дальше от прочих сограждан, не покупали у язычников хлеба, масла и других предметов житейского обихода, не говорили на их языке, не принимали их в свидетели и т.д.

Главное основание, на котором утверждалась веротерпимость римлян относительно чуждых для них культов, состояло в том, что это были культы определенных национальностей, отечественные культы известных народов. Римляне, как политеисты, не были фанатичны относительно чужих богов. Они объявляли неприкосновенным богопочитание каждого из завоеванных ими народов, надеясь через то частью расположить к себе побежденные народы, частью снискать покровительство самих богов этих народов.

Со своей стороны почитатели иноземных культов не давали римлянам повода гневаться на них. Чужеземные культы остерегаются принимать перед римской религией тон презрительный и гордый. Так уважительно относились к римскому культу прочие языческие народы. Не составляли резкого отличия в этом случае и иудеи. Самые иудеи старались по возможности ладить с гордыми римлянами. Правда, иудеи твердо держались своей религии, но разными услугами своим владыкам - римлянам успевали приобрести себе сносное религиозное положение. Они хоть несколько, но все же старались приноравливаться к законам владычествующего народа, за это римляне снисходили к их нравам и обычаям. Когда на иудеев донесено было императору Калигуле, что они недостаточно выражают почитание к священной особе императора, то они отправили депутацию к нему: «Мы приносим жертвы, говорили эти депутаты Калигуле, за тебя, и не простые жертвы, а гекатомбы (сотенные). Мы делали это уже три раза - по случаю твоего вступления на престол, по случаю твоей болезни за твое выздоровление и за твою победу». Разумеется, такие заявления должны были мирить римское правительство с Иудеями.

Языческая римская власть не видела в христианах того, что давало бы возможность уравнивать христианство с прочими культами. У христиан не было никакого древнего отечественного культа. Христиане на взгляд римского правительства являлись чем-то странным, неестественным, выродками между людьми, ни иудеями ни язычниками, ни тем ни другим...

Христианство с своей проповедью о богопочитании, не привязанной ни к какому месту, ни к какому государству с религиозной точки зрения древности являлось как нечто противное природе вещей, как попрание всякого определенного порядка.

Христиане не имели ничего такого, что находили в каждом религиозном культе, ничего из всего того, что даже у культа иудейского было общего с язычеством. У них не находили - можно себе представить - ни алтарей, ни образов, ни храмов, ни жертв, что так изумляет язычников. «Какая же это религия?» - могли задавать себе вопрос язычники.

И однако же, что казалось совсем невозможным, что христианство, находя себе немалочисленных последователей между всеми сословиями, не исключая самих римских граждан, грозило ниспровержением государственной религии, а с нею и самому государству, поскольку оно тесно было связано с религией. При виде этого, ничего не оставалось делать языческому Риму, как, в чувстве самосохранения, внутренней силе христианства противопоставить по крайней мере силу внешнюю - отсюда гонения, следствие естественное.

2. Гонение христиан на примерах

В 1996 г. журнал «Past and Present» опубликовал статью калифорнийского историка Гарольда Дрейка «Из агнцев во львы», посвященную проблеме толерантности в античном христианстве. Прочно утвердившийся в антиковедении тезис о противостоянии христианской религиозной исключительности и античной веротерпимости оказался не столь уж безупречен при незначительном, на первый взгляд, изменении угла зрения. Действительно, трудно спорить с тем очевидным фактом, что христианство не признавало вариативности религиозных убеждений, что оно утверждало не собственное превосходство над прочими (в принципе, имеющими право на существование) религиозными системами, но провозглашало отсутствие любой альтернативы учению Иисуса Христа вследствие ошибочности и ложности всех прочих учений. Трудно спорить и с тем, что в античном мире органично сосуществовали божества десятков народов, а религиозный синкретизм стал одним из самых эффективных инструментов обеспечения идеологического единства Римской империи.

В изложении событий обращают на себя внимание следующие детали: прежде всего, казнь христиан, предшествовавшая появлению на арене Поликарпа, проходит, по-видимому, в полном соответствии с римским законодательством. Упорствующих христиан до последнего момента пытаются склонить к отречению, когда же этого не удается добиться ни с помощью уговоров, ни пытками, их предают казни. Толпа зрителей не принимает в событиях непосредственного участия. Единственное упоминание о поведении присутвующих при казни выглядит скорее литературной вставкой, нежели отражением реального хода событий: мучения христиан столь велики, что при виде обнажившейся плоти заставляют «и стоящих рядом сострадать и плакать». Очевидно, что реплика не относится к присутствующим христианам, однако дальнейший ход событий опровергает ее правдоподобие и в отношении язычников. Нагляднее будет привести конкретные примеры казни.

Гибель Германика приводит толпу в состояние крайнего возбуждения. «Удивившись благородству благочестивого и богоугодного рода христианского», зрители требуют покончить с безбожниками и разыскать Поликарпа. С этого момента ход событий в значительной мере определяется толпой.

Очевидно, призыв населения был достаточно настойчивым, если не угрожающим. Из того, что требуют именно Поликарпа, следует, что его роль в христианской общине была широко известна. Однако до этого момента обвинения, которое практически неизбежно повлекло бы гибель выдающегося церковного лица, не предъявлялось. Теперь же несмотря на отсутствие конкретного обвинителя (а, как известно, наличие такового было обязательным требованием римской судебной процедуры) должностные лица вынуждены предпринять розыск Поликарпа. Непосредственные исполнители, участвующие в розыске, действуют оперативно и, по словам Евсевия, достаточно энергично. Однако подобная поспешность, во-первых, не мешает им позволить Поликарпу уделить целых два часа молитве, а во-вторых, не обязательно отражает их собственную готовность предать старца смерти. Ибо при первой же возможности, усадив старика в собственную повозку, Ирод и его отец предпринимают все возможное для того, чтобы убедить Поликарпа не упорствовать и совершить жертвоприношение. Нам представляется достаточно вероятным, что поведение должностных лиц отражает их убежденность в том, что важнее успокоить толпу, чем наказать главу христианской общины.

По прибытии в амфитеатр становится очевидно, что волнение людей не улеглось. Толпа разражается криками и выражает полную готовность расправиться с Поликарпом. Обстоятельства, связанные с вынесением приговора, также достаточно показательны. Толпа язычников и иудеев Смирны в состоянии «неукротимого гнева» требует бросить Поликарпа львам. Однако в силу того обстоятельства, что время, отведенное законом для подобных зрелищ, прошло, проконсул Филипп отказывает толпе в удовлетворении жажды крови. Выносится приговор, более соответствующий обстоятельствам, хотя и не менее жестокий. Приговор, выкрикиваемый толпой в едином порыве. Единодушие толпы подчеркивается и Евсевием, и в тексте пассиона - точно так же, как чуть ниже подчеркивается активное участие зрителей, смешанной толпы язычников и иудеев, в подготовке места казни. Таким образом, происходит постепенное изменение роли толпы: сначала относительно пассивные зрители, затем инициаторы антихристианских действий и, наконец, активные участники. Напряженность действия постепенно возрастает, словно подчеркивая нарастание конфликта между имперским миром и христианами. В то же время должностные лица достаточно пассивны, их действия подчинены течению событий. В результате удается достичь некоего компромисса: недостаточно полное соблюдение законности в данном процессе искупается тем, что возбуждение зрителей не выплескивается на улицы, оставаясь в определенных рамках.

Примерно к тому же десятилетию, на которое приходится гибель Поликарпа, относятся еще два свидетельства о процессах над христианами. Это история Птолемея и Луция, сохранившаяся в изложении Юстина в его второй Апологии, и Мученичество самого Юс-тина с товарищами. В первом случае прелюдией к расследованию по поводу принадлежности Птолемея к христианской религии становится семейный конфликт, очевидно достаточно продолжительный, между римлянином, имя которого не называется, и его женой. Супруга, которая спустя какое-то время после обращения в христианство оставляет надежду отвратить мужа от неправедных деяний и требует развода, не желая более участвовать в его, как формулирует Юстин, несправедливой и нечестивой жизни. Муж не просто отказывается признать ее решение, но пытается обвинить жену в том, что она исповедует христианство. Однако благодаря петиции, направленной в адрес самого императора, на какое-то время супруга оказывается неуязвимой для действий римлянина, и тогда гнев мужа обращается против ее наставника, Птолемея, обратившего римлянку в христианство. И здесь Юстин сообщает довольно интересную подробность. Не будучи уверенным в том, что и эта попытка не окажется тщетной, супруг не просто обвиняет Птолемея, но договаривается с центурионом, которому поручен его арест, сразу спросить, является ли взятый под стражу христианином. Вероятно, римлянин опасается того, что без подобной договоренности виновному в развале его семьи удастся избежать наказания с помощью какого-либо уклончивого ответа. Таким образом, все, что остается префекту, перед которым предстает Птолемей, это повторить тот же прямой вопрос - является ли ответчик христианином. Попытка присутствующего при вынесении приговора Луция оспорить законность решения приводит еще к одной казни. Разумеется, можно задаться вопросом о степени литературной обработки истории, как это делает П.Керстес, однако очевидно формальное соблюдение римлянами законности в данном процессе, как бы ни относились сами христиане к обвинениям на основании «имени».

Столь же законным с точки зрения формальностей выглядит и процесс над Юстином и его товарищами, проходивший, если доверять данным Chronicon Paschale, в 165 г. Р.М.Грант предполагает, что поводом, позволившим Кресценту инициировать процесс против давнего оппонента, стала эпидемия 165 г. в Риме. При всей вероятности такого хода событий (известно, насколько серьезное влияние на антихристианские действия оказывали различные бедствия) вряд ли можно однозначно судить о достоверности подобного предположения.

Принято считать, что материалы расследования были скомпонованы если не современником Юстина, то по прошествии весьма незначительного времени. Логично предположить, что ситуации личной мести под прикрытием римского законодательства были не столь уж исключительны. Использовать имя христиан для достижения собственных целей было достаточно легко. Знание о принадлежности того или иного человека к христианской общине могло стать сильным оружием против него и помочь в сведении счетов или даже в присвоении собственности. О существовании подобной практики сообщается в апологии Мелитона, адресованной Марку Аврелию: «Бесстыдные доносчики и те, кто жаждет овладеть чужим имуществом, используют декрет, открыто творя бесчинства днем и ночью, обирая тех, кто ни в чем ни виновен... Если творится это по твоему повелению, да будет так. Ибо справедливый правитель не примет несправедливых мер... Но ежели, с другой стороны, это решение и новый декрет, который слишком суров даже против врагов из числа варваров, не исходит от тебя, тем более просим мы тебя не оставлять нас столь беззаконному грабежу толпы». Из сказанного со всей очевидностью следует, что помимо религиозных разногласий на события влияло и банальное желание части населения извлечь выгоду из антихристианских настроений.

В течение последних двух десятков лет позиции историков в области оценки затронутых событий значительно сместились. Анализ документов, связанных с антихристианскими репрессиями середины II века н.э., показывает, что однозначная оценка поведения обеих сторон невозможна. С одной стороны, действия христиан, порой достаточно провоцирующие, действительно не могут служить образцом толерантного поведения. С другой стороны, римское общество, даже с учетом нормальной политической потребности защиты собственных ценностей, далеко не всегда соблюдает нормы взаимоотношений, попадающие под определение толерантности. Новое прочтение историками организации антихристианских процессов как политического ритуала не снимает главного вопроса: каковы критерии оценки позиции общества как общества толерантного и где граница между актом, обеспечивающим общественное спокойствие, и нетерпимостью к инакомыслию? С этой точки зрения, казалось бы, закрытый вопрос о соотношении идеологических установок римского общества и христианской коммуны требует нового прочтения, а тезис о веротерпимости римлян вается мифом.

3. Мифы о христианских гонениях

Будучи историками неизбежно обращаемся к первоисточникам, в попытке найти первоначальную истину, но нельзя отрицать и того факта, что эта попытка может привести и к уходу от истину. Слова свидетелей или пересказчиков, записанные в глубоком прошлом, пестрят их мнениями на видение произошедшего, их личную позицию, переживая. Это субъективны и во многом недостоверный источник, но за неимением других, нужно учиться вычленять вымысел от правды. В данной главе мы поступим в точности до наоборот.

В качестве источника рассмотрение подлежат отрывки из Псалтыря, которые в свою очередь вошли из раннего манускрипта VI до Р.Х. Гонения. «Итак, Стефан умер ужасной смертью. Савл же, все еще охваченный негодованием по отношению к этому «богохульнику», чьи выразительные библейские аргументы он не смог никоим образом опровергнуть, «одобрял убиение его». Использованная здесь форма греческого глагола может даже намекнуть на более твердое проявление его позиции и решение перед лицом попыток других урезонить его иным способом.

Действительно, если такие попытки имели место, единственный эффект, который они принесли, - усилили жар его возмущения против этих «назаретян». Именно тот день положил начало гонениям против иерусалимской экклесии. Скоро это превратится в ревущее пламя, раздуваемое и поддерживаемое фарисеем Савлом. Однако Лука, сопротивляясь искушению написать длинный, многословный прозаический отрывок о несчастьях своих братьев, добавляет лишь вот что:

«А Савл терзал церковь, входя в домы, и, влача мужчин и женщин, отдавал в темницу».

Написанная мягкими красками картина апостола Иакова изображает эту трагедию так: «Не богатые ли притесняют вас, и не они ли влекут вас в суды? Не они ли бесславят доброе имя, которым вы называетесь? (Разве не они хулят доброе имя Христа, которое вам было дано?» - современный перевод библейских текстов, Москва, 1998).

Если слова: «входя в домы» (в английском переводе: «входя в каждый дом»; в современном русском переводе: «переходя от дома к дому»), - брать в их прямом смысле, то возникает вопрос: «Откуда Савл знал, в каких домах он мог найти живущих в них верующих?» Может быть, здесь имеется в виду хорошо подготовленная работа «тайной полиции», проведенная до начала сильного волнения, возникшего по поводу Стефана? Или же слова «каждый дом» могут означать здесь синагоги (Дома Закона), где, как известно, верующие собирались?

В глазах Савла эти ученики Господа были «лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали о Боге, что Он воскресил Христа, Которого (Савл был уверен в этом) Он не воскрешал».

Разбирая эти мифы, хотелось бы отметить, что упоминания о Савл, в дальнейшем апостоле Павле, встречается во многих источниках, таким образом отрицать существование самого Павла или Савла нет имеет смысла. Но миф о воскрешение Христова ставится под сомнение, тем более участие Савла в этом. Не сходится так же цитаты связанные с казнью христиан, который вылавливали из домов. В таком случае можно сделать предположение, что христиане могли слиться в отдельных кварталах. Или были кварталы с значительным преобладанием людей христианского вероисповедания.

Таким образом, он опустошил их. Слово Луки описывает дикого зверя, терзающего мертвое тело (сравните с Пс.79:14). Время же глагола подразумевает, что, приступив к этой страшной работе, он настойчиво ее выполнял.

Псалом 79 является, действительно, замечательным как псалом о Стефане и его товарищах-мучениках.

Дополнительные немногочисленные подробности, имеющиеся в распоряжении и касающиеся этих гонений, дошли до нас случайно из рассказанной самим Павлом истории его ранних лет, когда он был врагом Веры: «Я даже до смерти гнал последователей сего учения («пути Господнего» - современный русский перевод), связывая и предавая в темницу и мужчин и женщин».

Павел продолжает: «И по всем синагогам я многократно мучил их и принуждал хулить Иисуса («отказаться от из веры» - современный перевод)». Кампания, изображенная последней зловещей фразой, должна была тяготить сознание Павла долгое время после его обращения. Во время своего первого возвращения в Иерусалим он, наверняка, провел немало часов, стремясь исправить, то, что он совершил по отношению к тем, кого он раньше запугивал, дабы они отступились от Веры.

Галлия была той страной, где устроилось поприще для описываемых событий; Церкви этих двух городов, известные и славные, отправили запись о мучениках Церквам в Асии и Фригии. Они так рассказывают о том, что у них происходило (привожу их собственные слова):

«Рабы Христовы, живущие в Виенне и Лугдуне, в Галлии, братьям в Асии и Фригии, имеющим одинаковую с нами веру и надежду на искупление,- мир, радость и слава от Бога Отца и Христа Иисуса, Господа нашего». Затем, после некоторого предисловия, они так начинают свой рассказ:

«Какое было здесь притеснение, какое неистовое негодование у язычников на святых, что претерпели блаженные мученики, мы в точности и рассказать не в силах, и описать не сможем. Со всей силой обрушился на нас враг, подготовляя свое неизбежное пришествие в будущем. Он всё пустил в ход: натравливал на нас и приучал к травле на рабов Божиих. Нас не только не пускали в дома, бани и на рынок; нам вообще было запрещено показываться где бы то ни было; но ополчилась на них благодать Божия: она у крепила слабых, ею противопоставлен оплот крепкий, принявший на себя весь натиск лукавого; люди эти шли навстречу врагу, выдержали всяческое поношение и пытки; считая многое малым, спешили они ко Христу, воистину показав, что «нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с той славой, которая откроется в нас».

Тут среди остальных обнаружилось различие: одни были готовы к мученичеству и со всей охотой произносили исповедание веры. Оказались, однако, и не готовые, без опыта, еще слабые, не могшие выдержать этого напряженного великого состязания. Таких отпавших было человек десять. Они доставили нам великое огорчение и неизмеримую скорбь и надломили мужественную решимость у тех, кто еще не был схвачен и кто, хотя и с великим страхом, но помогал мученикам и не оставлял их. Тут мы все были поражены ужасом, потому что темен был исход их исповедания; мы не страшились пыток, но, видя предстоящий конец, боялись, как бы кто не отпал.

Каждый день хватали тех, кто был достоин восполнить число мучеников; из двух упомянутых Церквей забрали людей самых деятельных, на которых Церкви, по существу, и держались. Захватили и некоторых наших рабов-язычников; легат именем власти приказал всех нас разыскивать. Они, испугавшись пыток, которые на их глазах терпели святые, и поддавшись уговорам воинов, оболгали нас и дали по козням сатанинским ложные показания: у нас Фиестовы пиры, Эдиповы связи и вообще такое, о чем нам не то что говорить, но и думать нельзя; нельзя и поверить, чтобы такое бывало когда-либо у людей. Когда эти слухи распространились, все озверели; даже те, кто раньше был к нам скорее расположен в силу дружеских связей, в ярости на нас скрежетали зубами. Сбылось слово Господа нашего: "Придет время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу". Теперь святые мученики терпели пытки, которые невозможно описать. Сатана всячески старался, чтобы их устами произнесено было богохульное слово.

Весь неистовый гнев и толпы, и легата, и солдат обрушился на Санкта, диакона из Виенны; на Матура, недавно крестившегося, но доброго борца; на Аттала, пергамца родом, всегда бывшего опорой и оплотом здешних христиан, и на Бландину: на ней Христос показал, что ничтожное, незаметное и презренное у людей у Бога прославлено за любовь к Нему, проявленную не напоказ, а в действии. Боялись за нес все: и мы, и ее земная госпожа, сама бывшая в числе исповедников, считали, что у Бландины, по ее телесной слабости, не хватит сил на смелое исповедание. Она же исполнилась такой силы, что палачи, которые, сменяя друг друга, всячески ее мучили с утра до вечера, утомились и оставили се. Они признавались, что побеждены, и не знали, что еще делать; они удивлялись, как Бландина еще живет, хотя все тело у нее истерзано и представляет собой сплошную зияющую рану. По их утверждению, пытки одного вида достаточно, чтобы человек испустил дух,- не надо стольких и таких. Но блаженная, как настоящий борец, черпала новые силы в исповедании: она восстанавливала их, отдыхала, не чувствовала боли, повторяя: «Я христианка, у нас не делается ничего плохого».

И Санкт мужественно переносил страдания, которые были сверх всех человеческих сил и которыми умучивали его люди. Беззаконники надеялись услышать от него недолжное слово, вырванное непрерывными тяжкими пытками, но так тверд был он в своем отпоре, что даже не назвал ни своего имени, ни национальности, ни родного города, не сказал, раб он или свободный; на все вопросы он отвечал по-латыни: «Я христианин». Вместо имени, вместо города, вместо своего происхождения, вместо всего он раз за разом повторял свое исповедание: другого слова язычники от него не услышали. И легат, и палачи были крайне раздражены и, не зная, что делать, стали, наконец, прикладывать раскаленные медные пластинки к самым чувствительным местам на теле. И плоть горела, но Санкт оставался незыблемо тверд в своем исповедании; вода живая, исходящая из чрева Христова, орошала его и давала ему силу. Тело же его свидетельствовало о пережитом: всё в рубцах и ранах, съежившееся, утратившее человеческий облик; но Христос, в нем страждущий, его и прославил, обессилив врага и на этом примере показав остальным, что ничто не страшно, где любовь Отца, ничто не больно, где слава Христова.

Через несколько дней беззаконники принялись вновь пытать мученика, рассчитывая, что если они подвергнут его распухшие и воспаленные члены тем же мучениям, то они или одолеют его - а он тогда не мог вынести даже прикосновения руки, - или же он умрет под пыткой и смерть его распугает остальных. Ничего подобного с ним, однако, не случилось: в последующих пытках он, вопреки всеобщим ожиданиям, окреп, распрямился, приобрел прежний облик и способность пользоваться своими членами: вторичные пытки стали ему не в наказание, а, по милости Христовой, в исцеление…

Книга Евсевия Кесарийского пестрит описаниями мучений христиан и пыток и цитатами самих мучимых. Можно проследить попытку автора подчеркнуть стойкость верующих, которые терпели мучения, а через день - два раны затягивались. Божественно вмешательство… Необходимо сказать, что подобные пытки в действительности проводились, но можем предположить, что не столь массово. И конечно же люди чаще всего умирали, выжить после подобного не предполагается возможным.

Заключение

Причины и мотивы трехвековых гонений на христиан со стороны Римской империи сложны и разнообразны. С точки зрения римского государства, христиане были оскорбители величества (majestatis rei), отступники от государственных божеств (?????, sacrilegi), последователи запрещенной законом магии (magi, malefici), исповедники недозволенной законом религии (religio nova, peregrina et illicita). Христиане обвинялись в оскорблении величества как потому, что они для своего богослужения собирались тайно и ночью, составляя недозволенные собрания (участие в collegium illicitum или в coetus nocturni приравнивалось к бунту), так и потому, что они отказывались чтить императорские изображения возлияниями и курениями. Отступничество от государственных божеств (sacrilegium) также считалось одною из форм оскорбления величества.

Что касается до religiones peregrinae, то они были запрещены уже законами XII таблиц: по законам империи за принадлежность к чуждой религии люди высшего сословия подлежали изгнанию, а низшего - смертной казни. Христианство являлось притом полным отрицанием всего языческого строя: религии, государства, быта, нравов, общественной и семейной жизни. Христианин для язычника был «враг» в самом широком смысле этого слова: hostis publicus deorum, imperatorum, legum, morum, naturae totius inimicus etc. Императоры, правители и законодатели видели в христианах заговорщиков и мятежников, колеблющих все основы жизни государственной и общественной. Жрецы и прочие служители языческой религии естественно должны были враждовать против христиан и возбуждать вражду к ним. Люди образованные, не верующие в древних богов, но почитающие науку, искусство, всю греко-римскую культуру, видели в распространении христианства - этого, с их точки зрения, дикого восточного суеверия - великую опасность для цивилизации. Необразованная чернь, слепо привязанная к идолам, языческим праздникам и обрядам, с фанатизмом преследовала «безбожников». При таком настроении языческого общества о христианах могли распространяться самые нелепые слухи, находить веру и возбуждать новую вражду к христианам. Все языческое общество с особенным усердием помогало выполнению кары закона над теми, которых оно считало врагами общества и даже обвиняло в ненависти ко всему человеческому роду.

Принято с древних времен считать десять гонений на христиан, именно со стороны императоров: Нерона, Домициана, Траяна, М. Аврелия, С. Севера, Максимина, Деция, Вале p иана, Аврелиана и Диоклетиана. Такой счет - искусственный, основанный на числе казней египетских или рогов, воюющих против агнца в Апокалипсисе. Он не соответствует фактам и плохо объясняет события. Общих, повсеместных систематических гонений было меньше десяти, а частных, местных и случайных - несравненно больше. Гонения не имели одинаковой свирепости всегда и во всех местах. Самые преступления, взводимые на христиан, например sacrilegium, могли быть наказываемы строже или мягче, по усмотрению судьи. Лучшие императоры, как Траян, М. Аврелий, Деций и Диоклетиан, преследовали христиан, потому что для них важно было охранение основ государственной и общественной жизни.

«Недостойные» императоры, как Коммод, Каракалла и Гелиогабал, были снисходительны к христианам, конечно, не по сочувствию, а по совершенному нерадению о делах государственных. Часто само общество начинало преследование против христиан и побуждало к этому правителей. Это особенно проявлялось во время общественных бедствий. В Северной Африке составилась пословица: «нет дождя, следовательно, виноваты христиане». Как только случалось наводнение, засуха или эпидемия, фанатическая толпа кричала: «сhristianos ad leones»! В гонениях, инициатива которых принадлежала императорам, иногда на первом плане были мотивы политические - непочтение к императорам и противогосударственные стремления, иногда мотивы чисто религиозные - отрицание богов и принадлежность к недозволенной религии. Впрочем, политика и религия никогда не могли быть разъединены вполне, потому что религия рассматривалась в Риме как дело государственное.

Римское правительство сначала не знало христиан: оно считало их иудейскою сектою. В этом качестве христиане пользовались терпимостью и в то же время были так же презираемы, как иудеи. Первым гонением считается предпринятое Нероном (64); но оно не было собственно преследованием за веру и, кажется, не распространялось за пределы Рима. Тиран хотел за пожар Рима, в котором народное мнение обвиняло его самого, наказать тех, которые в глазах народа были способны на постыдное дело. Вследствие этого произошло известное бесчеловечное истребление христиан в Риме. С тех пор христиане почувствовали полное отвращение к Римскому государству, что видно из апокалиптического описания великого Вавилона, жены, опьяненной кровью мучеников. Нерон в глазах христиан был антихристом, который еще раз явится для борьбы против народа Божия, а Римская империя - царством демонов, которое в скором времени уничтожится совершенно с пришествием Христа и основанием благодатного царства Мессии. При Нероне в Риме пострадали, по древнецерковному преданию, апостолы Павел и Петр. Второе гонение относят к импер. Домициану (81-96); но оно не было систематическим и повсеместным. Было несколько казней в Риме, по малоизвестным причинам; из Палестины представлены были в Рим родственники Христа по плоти, потомки Давида, в невинности которых, впрочем, убедился сам император и дозволил им возвратиться беспрепятственно на родину.

Впервые Римское государство начало действовать против христиан как против определенного общества, подозрительного в политическом отношении, при императоре Траяне (98-117), который на запрос Плиния Младшего, правителя Вифинии, указал, как должны власти поступать с христианами. По донесению Плиния, за христианами не было замечено никаких преступлений политических, кроме разве суеверия грубого и упорства непобедимого (не хотели перед императорскими изображениями делать возлияний и курений). Ввиду этого император определил не разыскивать христиан и не принимать против них анонимных доносов; но, если их будут обвинять законным образом и по расследовании они окажутся упорными в своем суеверии, подвергать их смертной казни.

В короткое царствование Максимина (235-238) и нерасположение императора, и фанатизм черни, возбужденной против христиан разными бедствиями, были причиною жестоких преследований во многих провинциях. При преемниках Максимина и особенно при Филиппе Аравитянине (244-249) христиане пользовались такою снисходительностью, что последнего даже считали самого христианином. Со вступлением на престол Деция (249-251) разразилось над христианами такое гонение, которое по систематичности и жестокости превосходило все предшествовавшие, даже гонение М. Аврелия. Император, заботясь о старой религии и о сохранении всех древних государственных порядков, сам руководил гонением; провинциальным начальникам были даны обстоятельные на этот счет инструкции. Было обращено серьезное внимание на то, чтобы никто из христиан не укрылся от розысков; число казненных было чрезвычайно велико. Церковь украсилась многими славными мучениками; но много было и отпадших, особенно потому, что предшествовавший долгий период спокойствия усыпил у некоторых героизм мученичества.

При Валериане (253-260), в начале правления снисходительном к христианам, им пришлось вновь вытерпеть жестокое преследование. Чтобы расстроить христианское общество, правительство обращало теперь особенное внимание на христиан из привилегированных сословий и прежде всего на предстоятелей и руководителей христианского общества, епископов. В Карфагене пострадал еп. Киприан, в Риме папа Сикст II и диакон его Лаврентий, герой между мучениками. Сын Валериана Галлиен (260-268) прекратил гонение, и христиане около 40 лет пользовались религиозною свободой - до эдикта, изданного в 303 г. императором Диоклетианом.

Диоклетиан (284-305) сначала не предпринимал ничего против христиан; некоторые христиане занимали даже видные места в войске и в правительстве. Перемену в настроении императора некоторые приписывали соправителю его Галерию (см.). При съезде их в Никомидии был издан эдикт, в котором предписывалось христианские собрания запретить, церкви разрушить, священные книги отобрать и сжечь, христиан лишить всех должностей и прав. Гонение началось с того, что разрушили великолепный храм никомидийских христиан. Вскоре после этого случился пожар в императорском дворце. В этом обвинили христиан; явился второй эдикт, гонение запылало с особенною силою в разных областях империи, кроме Галлии, Британии и Испании, где управлял благосклонный к христианам Констанций Хлор. В 305 г., когда Диоклетиан отказался от правления, соправителем Галерия сделался Максимин, ярый враг христиан. Страдания христиан и многочисленные примеры мученичества нашли красноречивого описателя в Евсевии, еписк. Кесарийском. В 311 г., незадолго перед смертью, Галерий прекратил гонение и требовал от христиан молитв за империю и императора. Максимин, управлявший азиатским Востоком, и после смерти Галерия продолжал преследовать христиан.

Мало-помалу, однако, крепло убеждение в невозможности достигнуть уничтожения христианства. За первым эдиктом веротерпимости, изданным при Галерии, последовали в 312 и 313 гг. второй и третий эдикты в том же духе, изданные Константином вместе с Лицинием. По Миланскому эдикту 313 г. христиане получили полную свободу в исповедании своей веры; им были возвращены их храмы и все конфискованные прежде имущества. Со времен Константина христианство пользовалось правами и привилегиями господствующей религии в Римской империи, за исключением кратковременной языческой реакции при императоре Юлиане (361-363).

В оставшихся письменных свидетельствах всюду упоминаются гонения, но в описаниях вошедших в священное писание или оставленных христианами приводятся мифические люди, которые терпели долгие пытки и укреплялись верой. Возможно, это так и было, но возможности человека в них сильно преувеличены. Можно предположить, это касается и масштабов гонений. В этой работе приведено три точки зрения. Гонения как необходимость для существующей власти без особых жестокостей, гонения как крайняя форма языческого фанатизма, систематический взгляд на проявление гонений в зависимости от воли императора.

Список источников и литературы

1.Евсевий Кесарийский. Церковная история. Книга 5.// <#"justify">3.Drake H.A. Lambs into Lions: Explaining Early Christian Intole-rance // Past and Present. 1996. №153.

4.Grant R.M. The Sword and the Cross. London, 1966.

5.Keresztes P. The So-called Second Apology of Justin // Latomus. 1965. №24.

.Thompson L.L. The martyrdom of Polycarp: Death ih the Roman Games // Journal of Religion. 2002. Vol. 82.

7.Амосова Е.В. «Золотой век» Римской империи, гонение на христиан и проблема толерантности в античном обществе. // Вестник Новгородского государственного университета. 2003. № 25.

8.Болотов В.В. Лекции по истории древней Церкви. Ч.2. История Церкви до Константина Великого. СПб. 1910. С. 38.

9.Буассье. Римская религия от Августа до Антонинов. Перевод с фр. М., 1878.

10.Евсевий Памфил. Церковная история. / Пер. СПбДА. Комм. С. А. Ершова. (Серия «Александрийская библиотека»). СПб.: Амфора, 2005.

.Кудрявцев В.В. Лекции по истории религии и свободомыслия. Учебное пособие. М., 1997. Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.