Что нужно чтобы стать философом. Что значит быть философом? Осознайте, что начинаете путешествие

Слово «философия» обозначает «любовь к мудрости». Но философ - это не только тот, кто много знает и любит учиться. Философом скорее называют человека, умеющего критически осмысливать всеобъемлющие вопросы, на которые нельзя ответить однозначно. Жизнь философа не так уж и проста, но если вам доставляет удовольствие познавать сложные взаимосвязи и задумываться над важными, но зачастую мучительными вопросами, изучение философии может стать вашим призванием.

Шаги

Часть 1

Подвергайте критике все на свете. Философия требует от человека строгой и критической оценки жизни и всего сущего. Для этого необходимо избавиться от предрассудков, невежества и догм.

Читайте философские труды. Философское мышление зародилось за сотни лет до ваших собственных наблюдений, и знание работ других философов поможет вам развить новые темы и проблемы для размышления. Чем больше вы читаете философию, тем лучшим философом вы станете.

Мыслите шире. Не жалейте времени на размышления над вопросами бытия, значения жизни, смерти, существования и смысла всего сущего. Эти темы ведут к рассмотрению обширных вопросов, которые чаще всего остаются без ответа – интересоваться этими вопросами способны только философы, маленькие дети и очень любознательные личности.

Участвуйте в спорах. Наряду с развитием способности критически мыслить, необходимо участвовать в различных спорах. Это повысит вашу способность мыслить свободно и критически оценивать окружающую действительность. На самом деле многие философы расценивают жаркие споры как важную ступень на пути к истине.

Часть 2

Философская практика

1. Разработайте подход к философскому исследованию и практикуйте его. В философии важно проводить исследования и анализировать окружающий мир. Иными словами, главной задачей философии является поиск способов определения и описания фундаментальных понятий и образа жизни. Зачастую это требует разделения этих понятий на составные части.

   Начните записывать свои мысли. Записывайте все, что вы думаете по поводу интересующих вас вопросов, включая то, что на ваш взгляд вам не следует писать (если, к примеру, вам кажется, что другие посчитают вас глупцом). Хотя вы вряд ли придете к каким-либо потрясающим выводам, вы сможете лучше понять собственные наблюдения. Вполне вероятно, вы удивитесь, насколько глупыми являются некоторые из ваших предположений, но со временем вы научитесь формулировать мысли более зрело.

   Разработайте философию жизни. По мере написания необходимо начать разрабатывать собственную философскую теорию, записывая логические и тщательно обдуманные мысли о жизни и окружающем мире.

   • Философам свойственно со временем разрабатывать собственную теорию, особенно по поводу конкретной проблемы. Это включает разработку собственных принципов и образа мыслей. Многие величайшие философы разрабатывали подобные принципы. В то же время следует помнить, что каждую проблему нужно рассматривать с критической точки зрения
   • Главная задача философа это разработка новой модели. Порой мы даже не осознаем, что у каждого из нас своя абдуктивная модель реальности, которая постоянно меняется в ходе наблюдений за окружающим миром. Мы можем использовать дедуктивный способ мышления (то есть «благодаря силе притяжения камень в любом случае упадет, если я его отпущу») и индуктивный (то есть «я наблюдал за погодными изменениями много раз; могу поспорить, что снова пойдет дождь») для создания модели допущений, вытекающих друг из друга. Процесс разработки философской теории включает выявление подобных моделей и их внимательное рассмотрение.

2. Перепишите ваши наблюдения и дайте прочитать другим. Приведите свои мысли в порядок и оформите работу, используя собственные черновики, после чего дайте почитать свою работу другим. Попросите друзей, родственников, учителей или товарищей выразить свое мнение по поводу вашей работы или загрузите ее в интернет (на сайт, блог или электронную доску объявлений) и ждите ответов других пользователей.

Часть 3

Как стать профессионалом

Получите высшую степень. Чтобы достичь успеха в карьере философа, необходимо получить степень доктора наук или хотя бы магистра.

1. Опубликуйте ваши идеи. Задолго до окончания докторантуры следует начать публиковать свои собственные философские работы.

   • Существует большое количество научных журналов по философии. Публикация работ в этих журналах поможет вам завоевать репутацию философского мыслителя и увеличит ваши шансы на получение должности преподавателя философии.
   • Можно также представить свои труды на научных конференциях. Участие в подобных мероприятиях - это прекрасная возможность узнать мнение профессиональных мыслителей о проделанной вами работе, что благоприятно скажется на вашем карьерном росте.

2. Научитесь преподавать. Многие величайшие философы в истории были преподавателями. Помимо этого любой университет, который примет вас для профессионального изучения философии, наверняка будет ожидать, что по окончании учебы вы начнете обучать начинающих философов этой дисциплине.

   • Докторантура даст вам возможность обучать студентов младших курсов и развивать свои педагогические навыки.

Если вы хотите стать философом, вы должны изо всех сил пытаться избавиться от воззрений, целиком зависящих от места и времени вашего обучения, от всего того, о чем вам говорят ваши родители и учителя. Никто не может избавиться от них полностью, никто не может быть совершенным философом, но при желании мы все в какой-то мере можем достичь этого. Однако вы можете спросить: «А почему мы должны желать этого?» Есть несколько причин. Одна из них заключается в том, что иррациональные воззрения во многом связаны с войнами и иными формами насилия. Единственным способом, с помощью которого общество смогло бы жить без насилия в течение какого-то времени, является установление социальной справедливости, а социальная справедливость любому человеку покажется несправедливостью, если он будет убежден, что он — превыше остальных. Справедливость в отношениях между классами сложно установить, если существует класс, полагающий, что он имеет право на большую долю власти и общественного богатства. Справедливость в отношениях между нациями возможна только при посредстве нейтральной силы, поскольку каждая нация верит в свою исключительность. Справедливость в отношениях между мировоззрениями и верованиями (creeds) — еще более сложная вещь, поскольку каждое воззрение полагает, что обладает монополией на истину во всех ее аспектах. Было бы намного легче мирно и справедливо разрешать конфликты и споры, если бы философское мировоззрение было шире распространено.

Вторая причина, по которой нужно стремиться быть философом, заключается в том, что, как правило, ошибочные взгляды не позволяют нам поставить верные цели. В средние века во время чумы люди толпами валили в церкви молиться о выздоровлении, полагая, что их благочестие заставит Бога простить их. На самом деле, толпы в плохо проветриваемых помещениях создавали идеальные условия для распространения инфекции. Если используемые вами средства соответствуют поставленным целям, то вы должны обладать знанием, а не просто верой или предчувствием.

Третья причина заключается в том, что истина лучше, чем ложь. Есть нечто бесчестное в том, чтобы последовательно придерживаться точки зрения удобной лжи. Обманутый муж обычно выглядит нелепо; есть нечто смешное или жалкое в том образе счастья, которое основано на обмане.

Если вы хотите стать философом, вы должны тренировать и мышление (intellect ), и чувства (emotions). Эти два вида тренировки тесно взаимосвязаны, но при обсуждении их нужно несколько разграничить. Начну с тренировки мышления.

Тренировка мышления имеет и положительный, и отрицательный аспекты: вы должны учиться тому, во что можно верить (believe ) и во что нельзя верить. Рассмотрим сначала позитивный аспект.

Несмотря на то, что в конечном счете все в той или иной степени можно подвергнуть сомнению, некоторые вещи настолько несомненны, что в практических целях элементом сомнительности можно пренебречь. Философ должен задавать себе вопрос о том, какого рода знание, по всей видимости, менее сомнительно, чем другие, и почему. В начале своего анализа он может вполне резонно предположить, что наиболее несомненными видами знания являются те, относительно которых менее всего ведется дискуссий. Однако вскоре он обнаружит, что знание или то, что предполагается таковым, не отстаивается в неистовой борьбе. Никто не оспаривает таблицу умножения, но никто и не будет утверждать, что она составляет Священную Истину. Если кто-то будет отрицать истинность таблицы умножения, то его не посадят в тюрьму и не сожгут на костре. Если этого арифметического еретика попросят отречься от его неверия в таблицу умножения, то он сознательно сделает это, потому что его отречение не причинит таблице умножения никакого вреда. Таковы характеристики убеждений, которые неразумно подвергать сомнению.

Тому, кто желает стать философом, было бы неплохо получить солидные знания в области математики. Изучая математику, он узнает, какого рода истины можно открыть в процессе чистого размышления, безо всяких наблюдений. Он также познакомится с точным мышлением и с теми ошибками, которых не могут избежать даже весьма опытные мыслители. Именно поэтому полезно также изучить историю математики. Например, до Эйнштейна любой человек думал, что мгновенное распространение силы тяжести доказано математически. Однако, согласно теории Эйнштейна, она распространяется со скоростью света. Очевидно, что математики нашли ошибку в аргументации, которая удовлетворяла многие их поколения, и сейчас, если только они не нацисты, они все согласятся, что Эйнштейн оказался прав относительно скорости распространения гравитации. Однако это слишком сложный вопрос, и было бы ошибкой по этому поводу впадать в скептицизм относительно математики. Правильнее было бы сделать следующий вывод: в тех случаях, когда обсуждаемые проблемы более сложны и более связаны с нашей жизнью и чувствами, чем проблемы математики, значительно увеличивается вероятность ошибок в наших рассуждениях. В большей мере это относится к социальным и религиозным проблемам.

Логика полезна философу в ее современной форме, а не в том косном, средневековом обличии, которое придали схоластики учению Аристотеля. Главным образом, она полезна для обучения осторожности в умозаключениях и выводах. Люди, не обученные логике, склонны делать необоснованные выводы. Например, если какой-либо класс или нация подвергается насилию со стороны другой, а вы полагаете, что сможете его прекратить, то класс или нация, подвергаемые насилию, будут ожидать от вас признания того, что они обладают большей добродетелью, и будут очень удивлены, если увидят, что вы не испытываете личной симпатии к каждому из них. В этом нет логической взаимосвязи, хотя простой человек думает наоборот. Чем больше ваши познания в области логики, тем меньше выводов будут казаться вам обоснованными, и все реже вам будет казаться последовательным придерживаться сразу двух мнений. Это очень важно с практической т очки зрения, поскольку с необходимостью требует установления компромисса и предупреждает принятие полярных воззрений. Такие совокупности воззрений, как католицизм, коммунизм или фашизм, склонны к преследованию инакомыслящих и практически, по крайней мере отчасти, ложны. Занятия логикой не позволяют с легкостью удовлетворяться такими готовыми мыслительными конструкциями.

Логика и математика — в той мере, в какой они могут быть полезны, — представляют собой единственный вид мыслительной тренировки для философа. Они помогают ему понять, каким образом нужно исследовать мир, но не дают никакой конкретной информации об этом мире. Это алфавит книги природы, но не сама книга.

Если вы решили стать философом, то прежде всего вам нужно научное знание, но не подробности науки, а ее принципиальные результаты, история и в особенности метод научного исследования. Именно наука провела границу между современным миром и миром, существовавшим до XVII в. Именно наука разрушила веру в ведьм, магию и колдовство. Именно наука сделала невозможной веру в старые предрассудки для образованного человека. Именно наука высмеяла предположение о том, что Земля — это центр вселенной, а человек — высшая цель природы. Именно наука показала ложность старого противопоставления души и тела, мышления и материи, коренящегося в религии. Именно наука помогла нам начать понимать нас самих и в какой-то мере увидеть самих себя со стороны как забавные механизмы.

Именно наука показала нам метод, посредством которого можно доказать, что гипотеза ошибочна. Научный дух, научный метод, границы научного мира должны быть восприняты любым человеком, желающим иметь современное философское мировоззрение, а не просто почерпнуть в старых книгах антикварную философию. Несомненно, Платон — гений, а Аристотель — человек энциклопедических познаний, но их современные ученики обнаружили бы у них только ошибки. Час беседы с Галилеем или Ньютоном даст вам больше в понимании истинной философии, чем год, проведенный с Платоном и Аристотелем. Конечно же, университетские профессора придерживаются иной точки зрения.

Как я уже отметил, для философа важны результаты развития науки и метод научного исследования. Давайте об этом и поговорим... (С. 15-18 )

Отметим некоторые различия этих концепций мира. Прежде всего, это различие в размерах: христианский мир мал и кратковремен (за исключением рая и ада), в то время как для научного мира неизвестны начало и конец как во времени, так и в пространстве, и определенно он бесконечен и в пространстве и во времени. В христианском мире все имеет цель и свое место; все четко и ясно, как на кухне у хорошей хозяйки. Другое отличие состоит в том, что христианский мир имеет центром Землю, в то время как научный мир не имеет такого центра вообще; в христианском мире Земля стоит на месте, а звезды вращаются вокруг нее, в то время как в научном мире все находится в движении. Христианский мир сделан для человека, в то время как научный мир, если он и имеет какую-то цель, то мы не знаем этой цели. Действительно, практически концепция цели, доминирующая в псевдонаучном мышлении в течение 2000 лет — от Аристотеля и вплоть до XVII в., — исчезла из современного научного объяснения. Почему законы природы таковы, как они есть, вопрос, который наука не задает, поскольку неразумно предполагать, что на него есть ответ. В христианском мировоззрении преобладают моральные концепции, такие как концепция греха и наказания, которым нет места в научном мировоззрении. Христианский мир таков, каким его видел необразованный человек, в то время как научный мир вежливо игнорирует наши предрассудки и надежды, нашу любовь и ненависть.

Помимо всех этих различий, существует еще и разные свидетельства (evidence). Для христианского мировоззрения подтверждением я вляется Библия; для научного мировоззрения — это наблюдение и индукция. Наука спрашивает, на каком основании мы должны принимать то, что описано в Библии? Присутствовали ли авторы Пятикнижья при Творении? Ясно, что нет. Можем ли мы поверить, что Бог передал им истину? В этом случае мы столкнемся с большими трудностями. Библия — не единственная Священная Книга; другие религии строят иные космологии. Каким образом беспристрастный исследователь определит, какой из них поверить? Иногда Библия противоречит самой себе: в ней дается два противоречащих друг другу описания сотворения Адама и Евы; в одном месте говорится, что в ковчеге было две овцы, в другом — семь. Есть и другие трудности. Иезуит Акоста, живший в Южной Америке, был удивлен, обнаружив животных, обитающих только в этой части света, в то время как все они должны были быть с горы Арарат. Это особенно удивительно в случае с ленивцем, который столь медлителен в своих проявлениях, что вряд ли смог бы достичь Южной Америки за то время, которое прошло после потопа. Конечно, моряки могли завезти разных необычных животных из Старого света, но достопочтенный Отец так не думал, в частности в случае с ужасной акацией, обладающей невыносимым запахом. Кроме того, существует проблема ископаемых, которые, по всей видимости, доказывают, что Земля старше, чем в истории Творения. Постепенно вера в буквальную истинность истории Творения отошла на второй план, и была открыта дорога для принятия научного мировоззрения.

О далеком прошлом во времени и в пространстве наука говорит с осторожностью; она сообщает лишь наиболее вероятное знание, согласующееся с имеющимися данными, но в любой момент могут появиться новые данные, которые позволят сделать новые заключения по тому или иному вопросу. И тем не менее, общая картина навряд ли сильно изменится. Прежде чем наука ослабила авторитет теологии, та сказала свое слово, но совершенно иное: теологические истины провозглашались вечными, неизменными и несомненными. Те же, кто подвергал их сомнению, могли сгореть и на Земле, как Джордано Бруно, и уж точно сгореть, когда настанет конец света. Ни один теолог не повторит этого сегодня, но только потому, что даже непогрешимые догмы должны быть тайно изменены, чтобы выдержать штурм со стороны науки. (С. 21-22 )

Сегодня новейшая наука психология встречает сопротивление, особенно если она предпринимает опасные попытки переосмыслить концепцию «греха». В любом сообществе некоторые люди ведут себя враждебно по отношению к интересам этого сообщества, и для того чтобы общественная жизнь продолжалась, необходимо найти способы предотвращать такое антисоциальное поведение. Концепция «греха» представляет собой один из таких способов, предложенный церковью. Даже если преступник избежал полиции, ему рано радоваться, поскольку его накажет Бог. Этот метод в некоторых ситуациях действительно эффективен. Однако сегодня нам стало известно, что многие причины антисоциального поведения коренятся в психологии человека, и только лечение, проведенное психологом и устранившее эти причины, может положить конец такому поведению. Как оказалось, многое из того, что огульно называлось «грехом», является по своей природе болезнью, которую надо лечить, а не наказывать. Те же, кто защищает мнение, что некоторые «грехи» нужно лечить, а не наказывать, осуждаются ортодоксами. На самом деле, это старое противостояние науки и религии, исходящей из того факта, что психология еще молодая и незрелая отрасль науки. Но этот обскурантизм существует и в этике. Никто не пострадает от того, что мужчина женится на сестре своей умершей жены, и тем не менее церковь будет шокирована таким безнравственным поведением, поскольку она определяет «грех» не как нечто, что приносит вред, а как то, что осуждается Библией или церковью.

Теперь перейдем к методу научного исследования. Цель науки состоит в открытии общих законов, и факты ее интересуют, в основном, в той мере, в какой они представляют собой свидетельства «за» или «против» этих законов. География и история изучают те факты, которые представляют для них интерес, но ни одна отрасль человеческого знания, по крайней мере до сих пор, не считается наукой, пока в ней не открыты какие-либо общие законы. Нужно понять, что мы могли бы жить в мире, где нет общих законов, в котором сегодня мы будем есть хлеб, а завтра — камни, в котором вода в Ниагаре иногда будет падать вверх, а не вниз, а вода в чайнике будет замерзать вместо того, чтобы закипеть. Все это будет представлять трудности, но такой мир не является логически невозможным. К счастью, наш мир иной. Поразмыслив, мы понимаем, что уже привыкли к определенного рода регулярностям, например, день и ночь, лето и зима, посевная и сбор урожая и т. п. По отношению к таким вещам, которые являются неожиданными, например грозы, можно выдвинуть две гипотезы. Возможно, существуют столь сложные регулярности, что их не так просто открыть; или же подобные явления существуют благодаря капризам каких-то богов. Последняя гипотеза была повсеместно принята первобытными людьми, а также духовенством Бостона вплоть до появления Бенджамина Франклина. Эти достойные мужья полагали, что громоотвод нечестив, это изобретение разгневает Господа, что приведет к разрушительным землетрясениям. Однако мир свидетельствует против них.

Постепенно пришли к точке зрения, что все природные явления управляются общими законами, несмотря на то, что эти законы, по сути, носят статистический характер, как в случае с мельчайшими квантовыми переходами. Иногда открыть общие законы очень трудно, что легко доказывается исследованием солнечной системы. Кеплер доказал, что Марс вращается вокруг Солнца по эллипсоидной орбите, и предположил, но не сделал окончательного вывода, что то же самое верно и для остальных планет. Затем Ньютон открыл закон гравитации, остающийся без изменений в течение более 200 лет. Мелкие несоответствия, обнаруженные Эйнштейном, привели его к практически небольшим изменениям, которые оказались революционными для теории. Закон Ньютона, принятый и сегодня, не совсем верен, несмотря на то, что ошибки в его выводах можно обнаружить только в редких случаях и только с помощью точнейших измерений. Описанное развитие физического знания может послужить примером и моделью метода научного исследования. Гипотезы и наблюдения чередуются между собой; каждая новая гипотеза требует новых наблюдений и, будучи принятой, должна объяснять факты лучше, чем предыдущая гипотеза. Но всегда остается возможным то, что для объяснения новых наблюдений потребуется новая гипотеза. Принятие новой гипотезы не означает, что предыдущая была ложной; она означает лишь то, что старая гипотеза была лишь не вполне точным приближением (аппроксимацией), а ничего большего от гипотезы и не ожидается.

Философ в поиске знания, обращаясь к общепринятому научного закону, должен рассматривать его как приблизительно верный. Допустить большее было бы безрассудством.

До сих пор я обсуждал положительные аспекты предварительной философской тренировки, теперь перейдем к обсуждению ее отрицательных сторон. Когда мне было лет 15, я решил проанализировать все мои убеждения и отвергнуть их, если окажется, что в их основе лежат лишь мои предрассудки или же традиция. Будучи педантичен, я начинал с этого каждый мой день, и первое, что я подверг анализу, была возможность поражения англичан при Ватерлоо. Размышляя над этой возможностью уйму времени, я сформулировал один аргумент в защиту Наполеона: если бы он победил, то Англия вынуждена была бы ввести метрическую систему мер. Вскоре я перешел к анализу более важных вещей, таких как догмы христианской религии, которые я пытался анализировать беспристрастно, несмотря на все мое желание сохранить свою веру. На мой взгляд, подобные занятия очень полезны для того, кто желает стать философом. Это было легче осуществить, если бы вы не сами изобретали контраргументы в отношении своих предрассудков, а если бы вам их изложил человек, убежденный в этих контраргументах. Было бы замечательно, если бы во всех наших школах обучались мусульмане и буддисты, которые должны были бы защищать свои взгляды среди большинства учеников-христиан. Это могло бы уменьшить силу иррациональной убежденности с обеих сторон.

Другим важным элементом в негативной тренировке философа является история иррациональных верований людей. Аристотель, будучи женатым мужчиной, утверждал, что у женщины меньше зубов, чем у мужчины. Вплоть до недавнего времени большинство людей думали, что существует животное саламандра, которое живет в огне. Шекспир вторил предрассудку, что в голове у жабы находятся драгоценности. Но эти вопросы не слишком волновали людей; сложнее, если обнаруживались ошибки в вещах, которым люди полностью доверяли. В XVI в. все верили в ведьм; быть может, и те несчастные, которые были осуждены как ведьмы. История говорит о многих хорошо подтвержденных чудесах, в которые не поверит ни один современный человек. Я, конечно, не говорю о чудесах, совершенных с вятыми католиками, но о других, также хорошо подтвержденных и совершенных арианами, несторианами, еретиками-монофизитами или даже откровенными атеистами. Ничто чудесное не может быть принято на основании исторических данных, если только сами эти данные не обладают необычной убедительностью. Во все времена человек обречен верить тому, что, как показывают последующие столетия, является ложным, и наше время не исключение.

Тренировка чувств так же важна в формировании философа, как и тренировка мышления. Важно научиться рассматривать людей как продукт обстоятельств. Установив, что одни конкретные типы людей предпочтительнее других конкретных типов людей, можно задать в опрос, как сделать более предпочтительные типы людей более распространенными. Ортодоксальная точка зрения состоит в том, что это можно сделать с помощью проповедей, но она с трудом выдерживает проверку практикой. Самые разнообразные причины могут заставить человека вести себя плохо: недостаточное образование, неправильное питание, экономические трудности и т. п. Возмущаться тем, что человек ведет себя плохо, значит попусту тратить свою энергию, это все равно, что возмущаться машиной, которая не едет. Разница состоит лишь в том, что вы можете заставить свою машину въехать в гараж, но вы не сможете заставить Гитлера пойти к психиатру. И тем не менее, вы можете каким-то образом повлиять на молодых потенциальных Гитлеров, существующих в любой стране и являющихся одновременно потенциальными добропорядочными гражданами. Но нет ничего мудрого в том, если вы просто назовете их «грешниками».

Очень важно научиться не возмущаться мнениями, отличными от наших собственных, и научиться анализировать и стараться понять, каким образом они могли сформироваться. Если поняв их, вы по-прежнему считаете их ложными, вы можете бороться с ними гораздо более эффективно, чем если бы вы просто продолжали возмущаться.

Я не говорю о том, что философ должен обходиться без чувств и эмоций; человек без эмоций, если таковой и существует, ничего не делает и, следовательно, ничего не может достичь. Но никто не может надеяться стать хорошим философом, пока у него не появятся некоторые не столь распространенные чувства. Он должен обладать сильным желанием понять, насколько это возможно, мир; и во имя понимания он должен хотеть преодолеть все те предрассудки и узость мировоззрения, мешающую правильному восприятию. Он должен учиться думать и чувствовать не как представитель той или иной группы, а просто как человек. Если бы он смог, он освободился бы и от тех ограничений, которые накладывает на него человеческая природа. Если бы он смог воспринимать мир, как марсианин или житель Сириуса, если бы он смог видеть мир, как видит его мотылек, живущий только один день, или же как существо, живущее миллионы лет, он был бы лучшим философом. Но это невозможно, так как мы неотъемлемы от нашего тела и человеческих органов восприятия. В какой же мере можно преодолеть эту человеческую субъективность? Можем ли мы вообще что-либо знать о том, что такое мир на самом деле, в противовес тому, как он предстает перед нами? Именно это и хочет знать философ, и именно к этой цели он стремится в течение столь долгого периода тренировки беспристрастности.

До сих пор я рассматривал вопросы, касающиеся предварительной подготовки философа, и только теперь я перехожу к вопросам собственно философского обучения. Итак, что вы должны делать, закончив свое обучение в области логики и науки, для того чтобы применить свое образование к проблемам, породившим ваше желание стать философом?

Если вы зададите этот вопрос старомодному профессору, то он посоветует вам читать Платона и Аристотеля, Канта и Гегеля, а также философских светил меньшего масштаба: Декарта, Спинозу и Лейбница, и — как грозное предупреждение — Локка, Беркли и Юма. Последовав его совету, вы сможете сдать университетский экзамен по так называемой философии. С огромным трудом вы узнаете множество мыслей этих великих людей по самым различным вопросам. Но если ваш ум спит во время чтения произведений «великих» философов, то вы не задумаетесь над тем, что вы сами думаете об этих философских вопросах. Вам станет ясно, что многое из сказанного этими великими мужами — чепуха, продукт донаучной духовной среды. Отчасти их мнения ошибочны, а отчасти гениальные догадки. Итак, ясно, что если вы хотите получить ответы на свои вопросы, то должны сами их и задать.

Человек может прийти в философию, заинтересовавшись определенного рода проблемами. Рассмотрим только что упомянутую проблему: можем ли мы что-либо знать о том, что такое мир на самом деле, в противовес тому, чем он нам представляется ?

Посмотрим сначала, как эта проблема возникла. Мы смотрим на вещи своими глазами и представляем, до тех пор пока не начинаем размышлять, что вещи таковы, какими мы их видим. Но животные видят по-другому; они не могут оценить картины, хотя, возможно, если бы мы знали как, мы могли бы создать картины, которые они способны были бы оценить, а мы — нет. Мухи имеют весьма необычные глаза, в связи с чем мир выглядит для них совершенно иным, чем для нас. Или взять другой аспект: все, что мы видим и слышим, кажется нам происходящим здесь и сейчас, но мы знаем, что свет и звук распространяются с определенной скоростью. Гром как физическое явление имеет место в то же самое время, что и молния, но слышим мы его позже. Когда вы видите заход Солнца, «на самом деле» оно зашло 8 минут назад. Когда появляется новая звезда, что иногда случается, то это явление, которое вы наблюдаете сейчас, могло иметь место тысячи лет назад. Повторю: физики согласны в том, что цвет —такой, как мы его воспринимаем, — существует только в нашем восприятии; цветам в нашем восприятии во внешнем мире соответствуют поперечные волны, а это нечто совсем иное. Физический мир имеет лишь некоторые определенные точки соприкосновения с миром чувств. Тот мир, который рисуется нам с помощью наших органов чувств, — если предположить, что он существует вне нас, — в значительной мере иллюзия.

Что бы вы сказали, если хотя бы в небольшой мере смогли абстрагироваться от точки зрения здравого смысла (common sense)? Вы бы заметили, как и ученый-физик, что, прежде всего, все мы живем в общем мире. Мухи могут иметь странные ощущения, но они летают вокруг бочонка с медом. В каком-то смысле некоторые люди и животные могут воспринимать одно и то же явление, но по-разному. Различия могут быть субъективными; но общее в восприятии всех принадлежит самому явлению и не зависит от наших органов чувств. Именно это, грубо говоря, и предполагает ученый-физик, и это, на наш взгляд, разумная гипотеза. Ее нельзя рассматривать как достоверную гипотезу, поскольку существуют и другие гипотезы, объясняющие все известные факты. Но она обладает достоинством, которое нельзя отрицать и которое не имеет ложных следствий, — она лучше других соответствует нашим наивным убеждениям.

Если вы хотите разобраться во всем, то вы на этом не остановитесь. Вы попытаетесь найти способ формулирования для всех гипотез, согласующихся со всеми известными и проверенными фактами. Все гипотезы должны согласовываться во всех своих проверяемых (verifiable) следствиях, чтобы, с точки зрения практики, не было различий, какой из этих гипотез вы придерживаетесь. Если вы достигли этого пункта размышлений, то вы сделали все возможное, поскольку, несмотря на то, что вы не пришли к единой теории, которая должна быть истинной, вы показали, что это невозможно, и определили все теории, которые могут быть истинными. С философа больше и нечего спросить. (С. 23-29 )

Возможно, вы скажете: я хотел бы стать философом, потому что я думаю, что философы знают смысл жизни и могут научить меня тому, как я должен жить, а до сих пор вы не могли мне в этом помочь. Есть ли философии что сказать в ответ на это соображение?

Ответ на этот вопрос довольно сложен. Исторически философия была промежуточной ступенью между наукой и религией; для греков она была «способом жизни», но этот способ жизни был связан, в основном, с развитием знания. Некоторые философы уделяли больше внимания религиозным аспектам философии, другие — научным; но в той или иной мере и те и другие всегда имели место. В целом, философ имеет представление относительно целей, которым можно было бы посвятить жизнь, и в этом смысле он религиозен; но он также и ученый, потому что рассматривает развитие знания как существенную часть лучшей жизни, потому что он считает знание необходимым для получения большинства ценимых им вещей. Таким образом, его моральная и интеллектуальная жизнь тесно взаимосвязаны.

Философ должен мыслить посредством общих понятий, потому что интересующие его проблемы имеют общий характер. Кроме того, он должен мыслить беспристрастно, потому что он знает, что только таким способом можно достичь истины. Общность и беспристрастность в мышлении служат совершенно противоположным целям: основные цели настоящего философа касаются человечества в целом. Он не ограничен ни во времени, ни в пространстве; он принимает в расчет любого человека других эпох и других стран. Справедливость в практических делах тесно связана с общим подходом к интеллектуальным вопросам. Если вы выработаете привычку думать о человечестве, то поймете, насколько трудно отдавать предпочтение какой-то части человечества. Стоики развили этот принцип вплоть до осуждения всех конкретных эмоций, но в этом они ошиблись. Если вы не любите конкретного человека, то ваша любовь к человечеству будет абстрактна и холодна. Лишь с помощью конкретных эмоций становится живой и настоящей любовь к человечеству. Если читая о преступлениях, вы представляете, что это может случиться с вашей женой, ребенком или другом, вы почувствуете страх за них, что невозможно испытать человеку, который любит всех людей одинаково. Философ не должен чувствовать меньше, чем любой другой человек, или любить меньше своих друзей или свою страну, но он должен научиться обобщать свои чувства в абстрактных понятиях и приписывать другим людям и другим странам такую же ценность, как и своим родным. (С. 31-32 )

Древние философы размышляли гораздо больше, чем читали. Книгопечатание все изменило. Теперь читают больше, чем размышляют. Вместо философии у нас одни комментарии. Именно это имеет в виду Жильсон, когда говорит, что на смену эпохе философов, занимавшихся философией, пришли профессора философии, занимающиеся философами. Дошло до того, что сегодня философский трактат, не ссылающийся ни на какие авторитеты, не подкрепленный цитатами и комментариями, никто не принял бы всерьез.
А. Камю

Что значит быть философом в современном мире? Кто вообще такие философы? В современном мире философия находится в столь критическом положении, что уже требует искать ответ и на эти вопросы. Но прежде хочу подчеркнуть, что не ставлю перед собой задачу определить задачи философии, её конечную цель, роль в истории. Моё размышление будет целиком приковано к самой личности философа в самом широком смысле.
Так уж заведено в XXI веке: тот, кто получил бумажку, на которой написано, что он философ, врач или математик, тот соответственно и есть философ, врач или математик. А способен ли он мыслить, чувствовать и жить как философ? Это мало кого волнует. Он освоил программу по специальности «Философия». Но как же должен мыслить, чувствовать и жить философ? Или это неважно?
Обратимся к истории. В VI веке до н.э. Гаутама стал аскетом и покинул свой дворец и семью. Став отшельником Шакьямуни, он семь лет странствовал в лесу, плохо питался. Он пытался понять природу человеческих страданий и найти способ избавится от них. Наконец он сошел с пути мученичества и в своих долгих размышлениях (по преданию не питался несколько дней) постиг тайну земных страданий, став Буддой. Какой колоссальной силы духа требовал отказ от материальных благ, обречение себя на страдание во имя истины, ради других людей.
Другой человек, о котором я хочу рассказать – Гераклит Эфесский. Свет его огня достигает нас и сейчас. По некоторым данным, принадлежал к роду басилевсов (царей-жрецов с чисто номинальной властью во времена Гераклита), потомков Андрокла, однако добровольно отказался от привилегий, связанных с происхождением, в пользу брата. Диоген Лаэртский пишет: «Возненавидив людей, удалился и стал жить в горах, кормясь быльем и травами». На этот бунт против людей, их порядков, мог решиться лишь человек, который по другому видит мир.
Но я совершу огромную ошибку, если не поведаю о Сократе. Сама его жизнь была воплощением его философского учения. Во время войны между Афинами и Спартой он доблестно воевал. В мирное время был примерным гражданином. Образ жизни его был прост, скромен, а большую часть времени он посвящал беседам с учениками, с которых, в отличие от софистов, не брал денег. В 70-летнем возрасте был обвинен в нечестии и развращении юношества – за то «что выдумывает новых богов, ниспровергая старых». Был приговорен судом к смертной казни. Ученики подготовили побег, но Сократ отказался бежать от наказания. «Хотя меня осудили несправедливо, - сказал он, - но тем не менее долг гражданина – повиноваться законам». Последний день своей жизни он провел в философских беседах с учениками. Умер он, выпив чашу яда.
Все они бросили вызов времени, обществу, старой мысли. Сущность философа не давала им согласится с устоявшимися взглядами. Этот бунт в их душе со временем перерастал в бунт против системы мира того времени. Эти люди просто не находили себе место в этой системе, были лишним элементом. Но так было не потому что они социально неполноценны (напротив, мы видели, что Гаутама по приданию и вовсе из знатного рода), а из особого рода чувствования этого мира и стремлению к критическому мышлению. У одних философов преобладает одна сила, у других другая, но в их танце рождались философские истины, на основе которых возникали новые системы мира, на обломках рухнувших старых. Сколько силы воли (!), сколько смелости нужно, чтобы поднять такой бунт и заново создать свою Вселенную?
Часто философы одного времени не соглашались друг с другом. «Платон мне друг, но истина дороже», - говорил Аристотель. Действительно, истина для философа имеет особое значение. Она дает им духовное удовлетворение, а само существование их направлено на поиск её, при чем эта работа столь скрупулезна, столь глубока, что они даже задаются вопросом: «А что такое истина?». Избрав путь духовного поиска, обрекая себя на каторжный умственный труд, а порой и на физические страдания, они получают нечто большее – духовное удовлетворение. В этом смысле философы близки к истинным ученым. Достаточно вспомнить известное изречение И. Канта:
«Zwei Dinge erf;llen das Gem;t mit immer neuer und zunehmender Bewunderung und Ehrfurcht, je ;fter und anhaltender sich das Nachdenken damit besch;ftigt: Der bestirnte Himmel ;ber mir, und das moralische Gesetz in mir.»
(Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звездное небо надо мной и моральный закон во мне.)
Приведу ещё высказывание Ж. А. Пуанкаре:
«Ученый изучает природу не потому что это полезно: он изучает её потому, что это доставляет ему удовольствие, потому что она прекрасна… Я, конечно, не говорю здесь о той красоте, которая поражает наши чувства, о красоте качеств и внешней формы вещей; она в стороне от науки. Я говорю о той красоте, более интимной, внутренней, которая сквозит в гармоничном порядке частей и которую воспринимает только чистый интеллект… Красота, воспринимая интеллектом, есть красота самодовлеющая, существующая для самой себя, и это ради неё, быть может, более чем для будущего блага человечества, ученый обрекает себя на многолетнюю и утомительную работу»
Я считаю, что совсем не обязательно внести огромный вклад в знания человечества, чтобы быть философом. Философ – это образ жизни и стиль мышления, это особый форма души. Философов гораздо больше, чем мы знаем из учебников философии, энциклопедий. Тот, кто не нашел себе места в системе мира своего времени, кто бунтует против догматизма и старых взглядов, а порой и самой сути человеческого существования, кто видит гораздо дальше серой повседневности и способен критическим разумом охватить самые общие закономерности, кто живет в соответствии со своей философией и тот, кто делает это ради духовного удовлетворения, переживания особой внутренней красоты, тот и есть философ.
Взгляды мыслителя могут быть наивны, порой даже неверны, оторваны от действительности. Но он будет всё равно философом. Наивным философом. Но на пути духовного поиска, он обязательно станет истинным философом, если движет им не жажда денег и славы, а жажда знания, особого душевного переживания прекрасного и смысла, если его дух и воля настолько сильны, чтобы не опустить руки. Правда истинных философов является наиболее достоверной, более приближена к реальному миру его эпохи. Есть и те, кто размышляет на философские темы, но философом не является. Совсем другие силы движут ими, либо они используют не критику разума, а в большей степени слепую веру и предрассудки. Истинный философ, в отличие от наивного, приближается к истине, опираясь на науку, критический разум и, в меньшей степени, чувства.
Внутренний философский конфликт, причина, не позволяющая философу стать элементом общепринятой системы, особенно обостряется, когда в общественной жизни и в общественном сознании возникают серьезные противоречия и конфликты, которые не поддаются разрешению с помощью традиционных убеждений. Философия с самого начала выступает как критика обычая, обыденного сознания, традиционных ценностей и норм нравственности. Она направлена на их переосмысление и поиск истины, которые помогают найти философу себя, смысл бытия и понять, где он находится, что ведет к особым переживаниям. Творчество философа – это поиск своего места во Вселенной.
Весь драматизм истории философии – а историческая судьба философов нередко драматична, подчас даже трагична – коренится в отношении философов к традиции… Вообще жизнь каждого человека драматична, но общие причины, которые делают её таковой, особенно сильно воздействуют на философскую душу.
Несмотря на то, что современное общество называют свободным, а Россия государство светское, быть философом здесь и сейчас, не менее трудно. Чтобы оспорить ту или иную устоявшуюся позицию наивному философу или молодому ученому нужно много смелости, огромный труд и, что не мало важно, наглость! «Да как ты смеешь?», - скажут ему. Поднять бунт против тех или иных социальных движений, науки, религии особенно трудно. Лишь единицы, а может быть и никто не поддержит начинающего мыслителя. Но это его жизнь. Его природа так требует.
Если Вы встали на путь духовного поиска, не запрещайте себе мыслить. «Наивность» временна. Пусть в ваших сердцах звучит латинское изречение «Sapere aude», которое Иммануил Кант перевел как «Имей мужество использовать свой собственный разум» (думай своей головой).

P.S.: Это рассуждение по сути является оправданием моих занятий, которые кажутся некоторым окружающим (а иногда и мне самому) бессмысленными – чтение внеучебной литературы и ведение дневника с рассуждениями. Было бы большим эгоизмом называть мою деятельность философией, а себя философом. Чувствую, что сейчас это никому, кроме меня, не нужно. Но мне не хочется, чтобы это обесценивалось, называлось пустотой. Пусть это будет simple-minded philosophy (наивная, простодушная философия), а я буду simple-minded philosopher. Быть SM-философом значит не стоять в одном ряду вместе с Аристотелем, Платоном, Сократом, Кантом, Марксом и Энгельсом, Ницше и другими. Но это позволяет касаться вопросов, которыми они задавались, и искать свои ответы.

Список использованной литературы:
1. История философии: учебник/ Г. В. Григоренко. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Высшее образование, Юрайт-Издат, 2009.
2. Введение в философию: Учебник для вузов. В 2 ч. Ч. 1/ Под общ. ред. И. Т. Фролова. - М.: Политиздат, 1989.
3. Диоген Лаэртский. Книга первая // О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Пер. М. Л. Гаспарова. - М.: Мысль, 1986.

Философы родятся стариками,
Но вечно молодыми умирают,
Не брезгуя ни клятвой, ни значками,
Творят они что ведают, что знают.

Средь них вы не ищите негодяев,
Средь них вы не найдете простаков,
Что в мрачное и тайное ныряют,
Шелест бумаг презрев, звон медяков.

Они, - как дым из труб, стремятся к небу,
Они проходят тихо путь мирской,
Они гордятся корочкою хлеба,
Как девушка любовью и тоской.

Их мало очень, но они заметны,
Ведь их глаза из бездны, глубины
Смотрят на мир...

Философ - вор, ювелир и мот
С отменным слухом и зрением.
Забит его вечно алчный рот
Премудростью поколений.

Мозги, как зубы, шлифуют мысль,
Огранивая караты истин.
Взгляд устремлен вглубь миров и ввысь.
Слух ловит музыку мистики.

Что сотворит, не кладет в ларец.
Все промотает - щедра рука.
Мыслитель есть бытия творец
И труд его устремлен в века.

Стать бы облаком мне белым...
Да по небу плыть.
Для тебя стать лучшей самой...
Всю печаль забыть.

Стать бы снегом белым-белым...
И снежинкою упасть.
На губах твоих растаяв...
Поцелуем нежным стать.

Стать бы звёздочкой мне яркой...
Да светить тебе в ночи.
Чтоб не сбился ты с дороги...
Чтоб не сбился ты с пути.

Стать травою бы мне мягкой...
Камни на пути прикрыть.
Чтоб тебе совсем не больно...
Было... по земле ходить.

Мне б по радуге подняться...
Окунуться в неба синь...

Стать непосредственным, как дети,
Махнув рукой на этикет.
Стать непосредственным,как ветер,
Как дождь и музыка,как свет.

Однажды взять и отказаться
На всю оставшуюся жизнь
От бесконечных вариаций
Завуалированной лжи.

Ни гнева не таить,ни страсти,
Ни вспышки чувства,ни отлив.
Не притворяться,что несчастен,
Не притворяться,что счастлив.

Смеяться первым,а не третьим
Над глупым голым королем,
Стать непосредственным как дети,
Как лист на дереве,как гром.

Стать духом, тело, потеряв, и полететь расправив
крылья, красива песнь, но тяжелей влачить созна-
ние, по кочкам, болото жизнь, передвиженье труд,
и тёплые потоки не поднимут, не понесут, куда
глаза глядят, а чаще в лужу, в грязь ту кинут, меч-
таем, верим в те метаморфозы, которые сладки
как грёзы…………………………………

Жизнь – сложна и так легка одновременно.
Главное, понять смысл ее и цену своей жизни дать!
Главное, понять, зачем она тебе дана и для чего ты был рожден!
Понять свое предназначенье на этом свете!
Ведь не спроста ты послан Богом в этот грешный мир.

В жизни важно познать, понять цену дружбе и друзьям,
В любви не ошибиться и верности друзей,
В жизни важно научиться бедам улыбаться,
Любить врагов и не друзей предавать!

С небес, спустившись в грешный мир важно
Свое счастье...

Греческий философ Платон был одновременно и греческим филологом - может быть, самым великим, потому что поставил несколько филологических вопросов, которые актуальны до сих пор и которые никто не разрешил. Более того, они поставлены в такой форме, что заставляют каждое следующее поколение продумывать их с самых первых шагов и думать о них до конца жизни. Один из таких вопросов, что такое вообще мыслить сейчас.

1

Этот вопрос можно переиначить и спросить, что такое истинный философ, что значит быть философом? Начнем с того, что слово «философ» для Платона ироническое. Это не мудрец (софос), а только тот, кто хотел бы быть мудрым и поэтому называет себя «любомудром». Но что же нужно для того, чтобы стремиться к мудрости?

Как правило, человек думает, что философ немножко отрешен от жизни. И вдруг Платон говорит: нет, первое и главное требование к философу - это бесстрашие. Философом может быть только тот человек, который победил страх. Почему? Сократ, устами которого говорит Платон, объясняет: потому что ход нашей мысли может привести нас к выводам, которые нам не понравятся. Но если мы боимся, то обязательно прогоним от себя эти железно вытекающие из логики наших рассуждений мысли, сделаем вид, что всё на самом деле не так, как мы сами думаем.

Из всех культурных форм преодоления страха в античности философия - самая простая, но и самая рискованная.

Ernst, Ursula Marianne: Die Schrift der Göttin: die Eleusinischen Mysterien als eine frühe Form gesellschaftlicher Angstbindung. - In: Ernst, Ursula Marianne; Gubitzer, Luise; Schmidt, Angelika (Hrsg.). Ökonomie M (m)acht Angst. Zum Verhältnis von Ökonomie und Religion. - Frankfurt am Main; Bern; Wien : Peter Lang Verlag, 1997, S.147-174 (Frauen, Forschung und Wirtschaft, Bd.7).

2

Второе - и тоже для многих неожиданное! - требование - это хорошая память, которую можно натренировать. Если человек плохо запоминает, ему трудно быть философом, потому что философу надо сохранять память о собственных рассуждениях. Если он через пять минут забывает, что говорил, то грош ему цена как философу. Он должен сохранять в целости строение, которое создал. Хорошая память - это критерий для внешнего наблюдателя: у этого философа есть система, он ее построил, и он помнит, как она устроена. Благодаря наличию такой системы ученые и художники составляют полезные атласы по истории философии, которые могут прочитать и понять и не философы.

Burkard, Franz-Peter; Kunzmann, Peter; Weiß, Axel: DTV-Atlas Philosophie. 2011.

3

На третьем месте у настоящего философа стоит такое качество, которое, как нам кажется, вполне естественно для такого человека - сообразительность. Всё-таки нельзя быть философом, будучи туповатым. Но и сообразительность можно натренировать так же, как хорошую память или бесстрашие.

Вместе с тем, почти все философы напоминают нам, что само стремление заниматься философией и быть философом часто бывает выражением нехватки чего-то важного для жизни, человеческого. Формула Паскаля - «известная духовная ограниченность заставляет некоторых людей идти по стезе мудрости» - поможет нам лучше понять, почему Платон все-таки настаивает на «благоразумии» и «сообразительности» как важных человеческих свойствах философа. Иногда даже хорошим философам такое простое житейское свойство отказывает, и им не хватает иронии, самоиронии, чтобы понять: бывают философии, которые, не переставая быть философиями, становятся угрозой для живых людей, простых человеческих существ. И тогда философ, просто в силу человеческой ограниченности, может стать другом врага рода человеческого. Не надо торопиться называть такого философа «не философом». В философе, как в хирурге, способность погубить неотделима от способности излечить.

Поэтому философу так важно обойтись без восторженности, не обожраться сладким.

Hill, Susan E.: Eating to excess: the meaning of gluttony and the fat body in the ancient world. Santa Barbara, Calif.: Praeger, 2011.

4

Наконец, есть четвертое свойство, не менее важное, чем первое. Это свойство - великодушие. Философом не может быть человек мелочный или презирающий другого за то, что тот не философ. Философ понимает, что философов мало, поэтому он должен бережно относиться к каждому человеку. Людей так легко растерять, а их надо беречь.

Не забудем - достоинства философа проверяются у Платона способностью к государственной деятельности, а здесь у великодушия или его отсутствия особенно много приложений. Практические вопросы применимости ключевых человеческих достоинств философа в политической жизни поставит Аристотель. Из того факта, что только на изучение и рассказ о том, как все это устроено у Аристотеля, у разумных людей ушли десятилетия ученой жизни, люди не очень разумные делают вывод, что всем этим можно и вовсе пренебречь. Как же быть? Приходится искать спасения в равновесии.

Schütrumpf, Eckart. Praxis und Lexis: ausgewählte Schriften zur Philosophie von Handeln und Reden in der klassischen Antike. Stuttgart: Steiner, 2009.

5

Четыре свойства относятся друг к другу примерно так же, как узелки на уголках платка, который человек надевает, чтобы уберечься от солнца. Эти узелки должны быть завязаны равномерно, чтобы платок держался. Важно соблюдать равновесие между четырьмя качествами.

Когда память и сообразительность располагаются друг напротив друга по диагонали, одна может мешать другой. У многих людей необычайно развита память: они могут извлечь из неё миллион разных событий и имен. Но всякий раз вы удивляетесь: если они всё так хорошо помнят, почему же они так плохо соображают? Почему они не делают из сокровищ, хранимых памятью, никаких разумных выводов? Ответ простой: потому что памяти уступила сообразительность. Философу нужно найти равновесие между этими качествами. Не нужно заставлять себя помнить всё, если из-за этого может пострадать твоя сообразительность. Но и не нужно исключительно оттачивать сообразительность, блистая своим остроумием, ведь ты должен вовремя вспомнить важное, главное.

6

С другой стороны, бесстрашный часто бывает склонен к невеликодушному поведению, ведь он готов презирать тех, кто боится или побаивается. Поэтому бесстрашие тоже должно иметь границы. Оно необходимо, чтобы не бояться самому, но философ не может требовать бесстрашия и от всех остальных: «И вы все будьте бесстрашными!» Это не твое дело; бесстрашным должен быть ты, а другие сами решают за себя. Может быть, они не хотят быть философами, зачем им тогда бесстрашие? Мы знаем много примеров философов с очень развитым бесстрашием и недостаточным великодушием. Требовательность таких философов ко всем остальным необычайно высока, а к себе самим равна нулю.

7

Четыре свойства как четыре ножки стола или кровати - если одна выше другой, то вы не можете лежать на такой кровати или сидеть за таким столом. У Платона довольно много таких логико-философских квадратов. Этот квадрат интересен тем, что каждому человеку, даже совсем не склонному к философии, он дает возможность поразмышлять о себе самом: «А где я на этих осях между бесстрашием и великодушием, между памятливостью и сообразительностью?»